Древневосточная литература

И ежу понятно, что мы со средневековой японкой-фрейлиной находимся на разных берегах. Истории, но и не только. Можно, конечно, найти общие точки соприкосновения, ведь человек по сути не меняется, но менталитет, но положение в обществе, но манеры. Я всегда хотела консервировать время - некоторые моменты хочется затолкать в банку с плотной крышкой и сохранить на безотрадное будущее. Какой-нибудь полуденный зной микрорайона Широкий или восход солнца в Коктебеле. Сэй Сёнагон тоже консервировала, но её консервация и моя консервация - две большие разницы. Судите сами:
То, что вызывает брезгливость
у Сёнагон: внутренность кошачьего уха, изнанка вышивки, у меня: молочная каша, капучино, псевдокожаные липкие сиденья в учреждениях, объедки , намокшая губка для мытья посуды в раковине, дверные ручки в общественных местах.
То, о чем сожалеешь
Сёнагон: Чтобы посетить храм или полюбоваться красивым видом, дамы, примерно одного и того же звания, отправились вместе из дворца, где они служат.Дамы не наряжались в лучшие платья: осторожность не мешает в дороге. Но края их одежд красивыми волнами выбегают из-под занавесок экипажа. Увы, восхищаться некому!
Никто из знатных людей не встречается на дороге, ни на коне, ни в экипаже. Какая досада!
Я: О том, чего не успел и на что не решился: не прыгнул с моста на верёвке, побоялся парашюта даже с инструктором, не пробовал казу марзу, и, соответственно, не получал прыгучей личинкой в глаз, не катался на лыжах, не ломал ногу (почему-то этото видится блаженным покоем), никогда не пил мохито, самбуку и фирменную водку Аляска за стопятьсот тысяч денег (что к лучшему), не снизошёл когда-то до лишнего взгляда, слова, объятия – ну и пусть. Но сожалеешь, изредка.

То, что пленяет утонченной прелестью
Сёнагон: Знатный юноша, прекрасный собой, тонкий и стройный в придворном кафтане.
Письмо на тонкой-тонкой бумаге зеленого цвета, привязанное к ветке весенней ивы.
Веер с тремя планками. Веера с пятью планками толсты у основания, это портит вид.
Тонкий шнур, сплетенный из белых нитей.
Штора ярких цветов с каймою.
Письмо, завернутое в лиловую бумагу, привязано к ветке глицинии, с которой свисают длинные гроздья цветов.

Ну я не знаю, здесь Сёнагон лучше меня разбирается.
Я: Цветущий жасмин, первые зелёные ростки чего угодно, розовые бутоны, салями на рассвете

То, что редко встречается
Сёнагон:Тесть, который хвалит зятя.
Невестка, которую любит свекровь.
Серебряные щипчики, которые хорошо выщипывают волоски бровей.
Слуга, который не чернит своих господ.
Человек без малейшего недостатка. Все в нем прекрасно: лицо, душа. Долгая жизнь в свете нимало не испортила его.

Это легко:
Я: Жена, которая всем довольна
Люди, которые понимают с первого раза,
Молния, которая никогда не расходится,
Умный и весёлый одновременно человек

То, что в разладе друг с другом
Сёнагон:
В ночь, когда ярко сияет луна, вдруг встречается повозка без крытого верха. И в такую телегу впряжен бык прекрасного светло-каштанового цвета!
Женщина из самых низов общества надела на себя пурпурные шаровары. В наше время, впрочем, видишь это на каждом шагу.
Войдет такой в женские покои и повесит на занавес, пропитанный ароматом курений, сброшенные с себя штаны. Куда это годится!

Я: три живота и низкая посадка штанов, гроздья золотых украшений на пляже, белые волосы и чёрные корни,платье с парчовым корсетом в утреннем троллейбусе, церковь при автозаправке.

То, что дорого как воспоминание
Сёнагон:
Засохшие листья мальвы.
Игрушечная утварь для кукол.
Вдруг заметишь между страницами книги когда-то заложенные туда лоскутки сиреневого или пурпурного шелка.
В тоскливый день, когда льют дожди, неожиданно найдешь старое письмо от того, кто когда-то был тебе дорог.
Веер «Летучая мышь» — память о прошлом лете.

Я: Самодельная «Монополия», барби с отломанной ногой, но в шубе с норковым воротником из обрезков, старые письма и открытки, даже от уже незнакомцев, черновики курсовой по религиям древнего Египта, старые дневники с истериками и комплексами,а также одной неистовой несбывшейся любовью, рукописный словарик матерных и сленговых выражений, фотографии, где мама, папа и я черно-белые, или я с ежегодной обезьяной - уже в цвете.

То, что наводит уныние
Сёнагон:
Верша для ловли рыб, уже ненужная весной.
Зимняя одежда цвета алой сливы в пору третьей или четвертой луны.
Жаровня или очаг без огня.
Досадно, если к письму, присланному из провинции, не приложен гостинец. Казалось бы, в этом случае не должно радовать и письмо из столицы, но зато оно всегда богато новостями. Узнаешь из него, что творится в большом свете.

Я: Дождь в декабре, туман, который не заканчивается солнцем, парк поздней осенью, раздолбанный трамвай, размышления о деньгах и скоротечности жизни, вырубка деревьев, дома, однообразно обшитые пластиком, приступы ипохондрии посреди дня, ранние сумерки, неухоженный сад, старость

Практически сразу становится понятно, что мне не поможет даже слово "Осень", которое я могла бы добавлять после каждого отрывка (обычно это придаёт художественности, но не в этот раз)
Флэшмоб 2011, огромное спасибо countymayo за этот превосходный образчик изящного и тонкого снобизма и красоты момента. Есть чему ещё поучиться.