Детективы

О, благодать! Спасен Тобой
Я из пучины бед;
Был мертв - и чудом стал живой,
Был слеп - и вижу свет.

Люди веры делятся на два типа: тех, кто обретает её вследствие сильных жизненных потрясений, и тех, кто по этой же причине её утрачивает. Молодой пастор Чарльз Джейкобс, можно сказать, родился с Библией в руках: сначала священную книгу ему читали родители, потом он изучал её в детских религиозных организациях и, наконец, в школе богословия. Но однажды с ним произошла трагедия, объяснить которую не помог весь его опыт трактования Писания. Чарли не понимал, почему Бог отвернулся от своего самого преданного сына. Тогда он и сам отвернулся от бога и начал поклоняться науке. Наука оказалась неплохим господозаменителем: во-первых, во многих аспектах она была такой же загадочной и непознанной, а во-вторых, позволяла не просто творить чудеса, но делать это эффектно. И, как в случае с божественным, вмешательство сил науки в жизнь людей по своим последствиям было таким же непредсказуемым и разрушительным.

Чего же в действительности хотел пастор Джейкобс, чего добивался своими манипуляциями с электричеством? Было ли стремление усовершенствовать метод гальванизации следствием его внутреннего спора с Богом? Исцеляя людей, хотел ли он бросить вызов божественному провидению или потакал своему тщеславию - мол, смотри, я тоже могу сказать: "Встань и иди", и они пойдут!"? Может, просто пытался "уравновесить зло добром", противопоставляя своё лечение несправедливости, которая, как он считал, исходит от Бога? Или пастор тосковал по тому, что было у него отнято, и отчаянно искал дверь в мироздании, чтобы ещё при жизни задать Ему свой главный вопрос: "ПОЧЕМУ?" В конце концов, возможно, он был просто сумасшедшим ученым, одержимым идеей тайного электричества? На самом деле, не важно, какая из этих версий более соответствует действительности. Для меня важнее то, что Джейкобс не был плохим человеком. Разбитым, несчастным, достойным жалости - да, но злонамеренным - никогда.

По предыдущим абзацам могло сложиться впечатление, что пастор Чарли - главный герой этой книги, однако это не совсем так. Он - пятый персонаж, творец кардинальных перемен в жизни Джейми Мортона, от имени которого ведется повествование. Они познакомились, когда Джейми было шесть лет, в захолустном городке штата Мэн, где пастор получил свой первый церковный приход. Их последняя встреча состоялась, когда Джейми исполнилось пятьдесят шесть, но не сказать, что за эти полвека они виделись часто. Тем не менее эта книга, хоть и рассказывает о Джейми, остается в первую очередь историей взаимоотношений пережившего утрату человека с Господом.

Меня восхищает многозадачность Кинга: он хорошо зарекомендовал себя в жанре триллера, мистики и ужасов, но "Возрождение" доказывает, что он мог бы легко прославиться и на ниве young adult даже в своём почтенном возрасте. Путь ребенка из религиозной семьи на социальное дно - уже хорошая основа для сюжета, а любовно прописанные детали (первая сигарета, первая машина, первый косячок, первый поцелуй, первый секс, первое серьезное увлечение, которое перерастет в профессию) сделали бы его полноценной подростковой драмой.

Мне также нравится, когда писатель в своих произведениях не создает новый мир, а накладывает на существующий "фильтр дополненной реальности", чем только усиливает эффект крипоты. Например, герои этой книги, как и мы, живут в мире Beatles, Дэна Брауна и Барака Обамы, а раз для них существуют эти приметы нашей культуры, то, значит, где-то на Youtube должны быть и ролики с пастором Джейкобсом и его чудесами, стоит только погуглить. И отдельное удовольствие - традиционные пасхалочки, отсылающие к другим работам мастера, благодаря чему романы превращаются из разрозненных фрагментов творчества в маленькую книжную вселенную где-то в штате Мэн. Так, в "Возрождении" были замечены реверансы в сторону "Жребия Салема" и "Страны радости".

В моем читательском багаже всего пять романов Кинга, но уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что этого автора можно критиковать за сюжетную составляющую его книг, но никогда - за повествование. Пусть временами его идеи или их воплощение хромают, но вот чего у писателя не отнять, так это умения рассказывать истории. Снимая с полки очередной его роман, можно не сомневаться, что под обложкой окажется добротная, увлекательная, щекочущая нервы история, которая приковывает внимание и не отпускает до самого конца. За эти, в хорошем смысле, непритязательность и предсказуемость, ставшие своеобразным знаком качества, мы и любим Кинга.