Исторические любовные романы

«Женщине нет места в трех мирах» — приводит буддийскую пословицу автор прекрасного предисловия из не менее прекрасного сборника кайданов «Пионовый фонарь». Персонаж одноименной пьесы Санъютэя Энтё из того же сборника выражается и того проще — «барышня в доме самурая все равно что навоз». Писала я как-то про тяжкую бабью жизнь деревушки конца девятнадцатого века, а вот уже начало двадцатого: что изменилось? А ничего. Если где-то в столичных дансингах эмансипированные девицы легкого поведения и тяжелого характера показывают из-под европейских одеяний ножки, так горячо любимые Танидзаки, то в области жена богатого чиновника по приказанию мужа едет выбирать ему наложницу, а по факту вторую законную супругу помоложе.

Вкратце это роман о том, как один мудчина троим женщинам всю жизнь сломал, ни о ком не думая и лелея токмо свой нефритовый жезл. Или о счастливчике, который всю жизнь делал, что хотел, да еще всех пережил. Но надо заметить, что и кроме мудчины там полно неприятных людишек, просто серпентарий какой-то. Вот, скажем, мать первой наложницы (будет и вторая, да-да) отдает дочку девочкой (15 лет) похотливому козлу, потому что«несколько лет назад в лавку пришёл вороватый работник, и для семьи начались тяжёлые времена. Всё пришло к логическому концу — либо разорение и нищета, либо… Да, настало время продать Сугу в весёлый квартал.»

Заметьте, они не пошли побираться, нет оравы маленьких голодных детей и муж не умер. Мне всегда было любопытно, как японцы понимают «Преступление и наказание», ведь это для нас трагедия, когда Сонечка идет продаваться, а для них-то небось и норм, а? Наоборот, уважительный поступок послушной дочери, все правильно сделала. А отец второй наложницы торгует дочь подороже, прикидываясь ветошью и возмущаясь, что «непозволительно — обесчестить девушку без позволения отца». Как будто не знал, кому ее отдает. Но главная гадина тут, конечно, невестка главы этого веселого семейства, которая своим врожденным ээ половой распущенностью заткнула всех любовниц за пояс (надо сказать, что помимо жены и наложниц чувак был не прочь и по веселым кварталам пройтись, вот какой бодрый!). Пристроиться четвертой и занять нагретое место надо уметь. Я хочу заметить, что в романе постоянно упоминаются традиции конфуцианской морали, в которых Юкитомо Сиракава был воспитан. Ну что ж, очень удобно, когда свою похоть можно прикрыть какими-то традициями, хотя герои, встречающиеся Томо, жене Сиракавы, относятся к затее мужа с неодобрением. То есть даже для них это слишком. Печальный итог — одна прожила свою тоскливую жизнь, сжимая волю в кулак, и безупречно выполнила свою роль идеальной жены (а куда деваться?), вторая осталась бесплодным и безвольным растением, третью кое-как выдали замуж, а четвертая и вовсе померла раньше времени. Кто тут цитадель — неизвестно, потому что Сиракава попросту истукан, Томо с ее твердостью и покорностью крепостью не была, а дом ... кому он нужен, если жить в нем по-человечески невозможно.