Приключения

Является ли самая известная книга Скотта его лучшей книгой? Единого мнения как обычно, нет.

Биограф Скотта, британец П. Хескетт считал «Айвенго» переоцененной, перехваленной книгой, которая стала едва ли не обязательной к прочтению к детстве, и обычно отбивает дальнейшее желание читать Скотта.

Возможно, с кем-то такая история и случилась.

В моем же случае наоборот, может иметь место могучий «синдром утенка», потому что зачитанный до рассыпающихся страниц «Айвенго» вместе с британским сериалом «Робин из Шервуда» был одним из ярчайших впечатлений блаженного детства.

Тем не менее, с высоты своих уже немолодых годов, я все равно проголосовал бы за «Айвенго» как за одну из сильнейших книг Скотта.

Писатель работал много и беспорядочно (на неспособность следовать заранее разработанному плану Скотт сетовал неоднократно). Оттого многие его романы отличает тщательно, подробно, с любовью выписываемая экспозиция, а потом бах! — и все уже кончилось.

В «Айвенго» вступление это вступление, завязка это завязка, кульминация это кульминация.

Все сюжетные линии начаты и закончены, ни одна не повисла в воздухе и не закончена впроброс, в трех предложениях.

Ни один из колоритных героев не потерялся.

Многословие, пристрастие к описательству, авторским отступлениям Скотту ставят в вину часто и, увы, часто по делу.

Но в «Айвенго» его обычные авторские приемы нанизаны на крепкий, динамичный сюжет.

В каждой главе что-то действительно происходит, и это что-то во-первых увлекательно само по себе, а во-вторых работает на общий замысел.

Может быть дело в том, что в основу Скотт положил фольклорные, а так же столь давно опробованные литераторами, что их уже тоже можно считать фольклорными, эпизоды из истории Англии.

То, что дело происходит во времена, которые были баснословной стариной уже во времена Скотта (а это 200 лет назад от нас!) освобождает автора от требований житейского правдоподобия (в духе плохо понятой «натуральной школы»).

Ричард Львиное Сердце, принц Джон, Робин Гуд (который Локсли) и его веселые ребята, это персонажи занимающие такое место в истории английской культуры, что их можно назвать архетипами.

Потому им, как героям эпоса, дозволено выкрикивать театральные реплики во время битвы и существовать наперекор времени и пространству.

Как я уже отмечал в рецензиях на другие романы Скотта, писатель, герои которого разговаривают театральными репликами (иногда сопровождаемые ремарками «в сторону», это уже какое-то проламывание «четвертой стены«!), вдруг оказывается жестче, круче, чем него ждешь.

Тут и описание побоища (группового турнира-меле) с его увечьями и смертями, и совершенно нешуточный триллер про зловещее семейство Фрон де Беф, с эпизодами в grimdark-стиле, и пыточная камера страшного барона, и штурм пылающего замка...

Все эти эпизоды сделали бы честь и современному приемнику Скотта — Бернарду Корнуэллу.

Герои книги, при всей театральности (а в случае с некоторыми еще и фольклорности) своего происхождения, оказываются совершенно живыми, колоритными людьми.

Хотя они делятся на команду условно-«хороших» и условно-«плохих», за исключением совершенного душегуба Фрон де Бефа, обе стороны иногда обнаруживают изнанку.

Так Седрик Сакс хотя и не изувер, в отличие от де Бефа, но такой же точно рабовладелец и заносчивый феодал, только вот сословие, к которому он принадлежит, оттеснено от кормила власти, оттого он и стал «ближе к народу», а вовсе не от какой-то демократичности.

Ричард — великий воин, но плохой правитель, к тому же, побыв с добрыми молодцами запанибрата, потом все же вспоминает, что они ему не ровня (опять же вспоминается монументальный Ричард в исполнении Джона Рис-Дэвиса).

Надменный тамплиер Де Буагильбер обнаруживает неожиданные для него самого благородные порывы.

«Массовка» в лице брата Тука, Вамбы, Гурта, Ательстана и прочих, прописана очень живо и все герои обычно делают пару шагов за рамки своего амплуа.

«Жалкий представитель выродившего знатного рода» Ательстан оказывается храбрым рубакой, дураковатый Вамба — шпион по призвания, и так со всеми!

Исаак, конечно — дань уважения Шекспиру, но к карикатуре на иудейские стереотипы (еврей любит семью и деньги, и денег у него много) все-таки не сводим. А уж страдания его — воистину шекспировского масштаба.

Вот только главные герои Скотту традиционно не удались и если Ровена еще более-менее похожа на живого человека («правильную» девушку-отличницу, такие бывают...), то заглавный рыцарь Айвенго кроме звучного имени ничем не выделяется, даром, что автор приписал ему любовный треугольник.

Любовные линии у Скотта редко удачны, обычно они чересчур патетичны и условны, но прекрасно выписанная экзотическая красавица Ребекка, нарушает эту нехорошую традицию.

Объяснения Ребекки с влюбленным в нее до потери разума де Буагильбером, несмотря на «высокий штиль» диалогов, заряжены нешуточной страстью, а намеки на чувства, которыми к ней проникся и Айвенго, дают тонкой мелодрамы, и чуть ли не единственные превращают главного героя в живого человека, а не чистую функцию.

Несмотря на крепкую боевую часть романа, вечное жизнелюбие Скотта с ним, и потому юмористические сцены вроде «король в келье отшельника» бурлят энергией едва ли не сильнее, чем штурм крепости.

Что же до исторической достоверности, то тщательная проработка одних деталей, вдруг сменяется совершенным авторским произволом в другом.

Так герои используют «миланские» доспехи за 400 лет до их исторического появления, монахи-францисканцы действуют до рукоположения самого Франциска.

Но следует помнить, что историческая наука во времена Скотта пребывала в своем младенчестве, а писатель все-таки проводил тщательные изыскания на темы, о которых писал.

Роман ведь и не претендует на роль учебника по истории Англии.

Зато в его «веселую Англию» веришь, и страшное дело! — в ней хотелось бы побывать.

(Побывать в Британии Корнуэлла не хотелось бы...)

Думается, не скажу ничего нового, написав, что именно «Средневековье по Вальтеру Скотту», полное с одной стороны — множества колоритных, почерпнутых из рассыпающихся пергаментов, деталей, а с другой беззастенчиво равнодушное к характерному для подлинного Средневековья образу мысли, стало основной для бесчисленных псевдосредневековых фэнтези-миров.

Едва ли не до недавнего времени писатель, берясь сочинить свое «королевство Вестерфилд» брал за основу «веселую Англию» Вальтера Скотта.

ps. чтобы все поняли, насколько мне нравится эта книга, скажу еще, что в папке «черновики» на моем рабоче столе покрывается виртуальной пылью вольный фанфик про дальнейшую судьбу де Буагильбера, который становится сначала участником Четвертого Крестового Похода, а потом отправляется на далекий, сказочный восток, чтобы отыскать царство пресвитера Иоанна и встречает Чингис-хана...

смерть Бриана

не должен был молодой мужчина в отличной физической форме умереть от удара, вызванного душевным раздраем!!!

у автора мне показалась «неправильной», как Теккерею неправильным показался выбор Айвенго дамы сердца, и это наверное, единственное, что есть у меня общего с Теккереем :)