Киберпанк

Недаром Нила Стивенсона называют «Артуром Кларком компьютерного века»: практически на каждой странице походя автором рассыпаны изумительные инженерные решения в области образования, вооружения, средств связи, медицины или развлечений.

Еще любопытней (интересней даже, чем техническая бижутерия) у Нила Стивенсона показан новая модель мирового устройства:

«Информационные технологии избавили культуры от необходимости владеть конкретными клочками земли; мы можем жить где угодно. Общий Экономический Протокол определяет, как это делать».

В двух словах этот ребус «Мир без границ» и не объяснить, у Стивенсона на это намеками и примерчиками аккурат полкниги ушло.

Например, одна из господствующих культур взяла себе для подражания Викторианскую Англию. Имя Александрины Виктории (годы жизни 19 мая 1819 – 22 января 1901, королева Соединенного королевства Великобритании и Ирландии с 1837, императрица Индии с 1876), ассоциируется сейчас с укреплением морального авторитета короны, экономической, военной и политической мощью Империи. Канонизировав лучшие черты английского XIX века в воспитании детей, военном искусстве и дипломатии, англичане конца двадцать первого века добились и аналогичного статуса на геополитической арене. У них даже новая королева опять Викторией зовется.

Кстати, «Алмазный век» уже не первый утопический экскурс в викторианскую Англию. Год назад у нас был переведен роман Брюса Стерлинга и Уильяма Гибсона «Машина различий» («The Difference Engine», 1991) (Екатеринбург, «У-Фактори»), где тоже антуражем использована сильно идеализированная, альтернативно-историческая Англия XIX века с паровыми компьютерами. А десять лет назад выходил совершенно нехарактерный для Гарри Гаррисона роман «Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!» («A Transatlantic Tunnel, Hurrah!», 1972) – опять же, прославляющий Великую Британскую Империю, сохранившую владения в Америке.

Особо стоит отметить перевод «Алмазного века». Современная переводная фантастика много теряет из-за спешки, но данный текст выверен в лучших традициях. Поразительно, что даже ирония, встречающаяся в тексте, совершенно не портит общую серьезную тональность произведения. Шутки органично вживлены в текст и воспринимаются как должное, а не как притянутый анекдот для оживляжа. Может быть, большая половина успеха этой книги у русского читателя – аккурат заслуга переводчицы Екатерины Доброхотовой-Майковой.