‘Артур Шопенгауэр’

Бертран Рассел в своей известной «Истории западной философии» видит философию как ничейную область между теологией и наукой, а в самом философском дискурсе выделяет два направление, две противопоставленные тенденции. Одна мистическая, орфическая, а другая рационалистическая, деление на которые начинается еще с античности. Хоть подобный взгляд и интересен, но он слишком упрощает такой феномен, как философию. Различных течений, оттенков и соперничающих направлений в ней гораздо больше, чем думает формалист, пусть и великий, Бертран Рассел. Гораздо важнее, на мой взгляд, деление философии на условно пессимистическую и жизнеутверждающую, меланхолическую и активистскую. А одним из главных имен первой философской линии, упаднической, как раз и является Артур Шопенгауэр.

Одна из спорных фигур классической немецкой философии, Шопенгауэр был сложной, одинокой, но безусловно талантливой личностью. И все эти перечисленные составляющие создали изящный, грустный и уникальный узор в европейской философской линии. Не школу, но направление, даже не ход мыслей, а чувствования, ощущения, который в Ницше выразится в известной фразе «Бог умер!», а в Толстом (для Льва Николаевича немецкий философствующий пессимист был необычайно важной личностью и культурным явлением) преобразится в радикальное безбожное христианство и революционную идеологию. Антинаталист, один из первых, если не первый, защитник прав животных, необычный пантеист, критик-интерпретатор христианства, первая весточка встречи Запада и Востока, разумеется, пессимистический, аргументированный по-философски, взгляд на жизнь, Вселенную и род людской. Жуткий и едкий, почти как дедушка Ленин, но по-жестче, критикан своих философствующих современников, особенно отца вершины диалектической мысли, Шопенгауэр занял свое почетное место среди первооткрывателей афористичного, то есть литературного и понятного обычному читателю стиля написания философских работ. Артур был одним из тех, кто чувствовал грядущие кризисы, выгорание Европы, открывающуюся тщетность и пустоту существовавших общих взглядов на мир, жизнь и смыслы. Оттого мало удивительна атмосфера его самой известной работы, «Мира как воли и представления», которая хоть и не стала началом некой школы или течения в общепринятом смысле, но заставила будущие поколения, в том числе и нас, внимательнее обращать свои научные и философские очи на окружающую повседневность.

Сразу скажу, что с полнейшим чистым листом в области философии вторгаться на территорию этого и любого другого философа нельзя. Не потому что Шопенгауэр, германский педант и ревностный сноб, не забывает напоминать нам в многочисленных примечаниях о том, как важно и нужно прочесть Канта, Платона, Упанишады, а также Локка, Юма, Лейбница (отмечу, как забавляют запутанные сноски друг на друга «Мира как...» и критики Канта, идущих в одном томе, которые столь спутаны советами дотошного Шопенгауэра, что не ясно, а что же логичнее прочесть из этих двух трудов сначала). Философия — это особая область знания, одну из основных элементов которых составляет ее генеалогия. История философии. Поэтому, как минимум, прочитайте томик-другой истории философии Фредерика Коплстона. Можно и Бертрана Рассела, но его изложение гораздо беднее в силу сжатости материала и иных причин (лучше читать оба взгляда на историю философии — и атеистический, и теологический, плюс другие, но по желанию). И потом приступать к базовым аутентичным источникам — диалогам Платона, работам Аристотеля, некоторым софистам, стоикам и далее. При знании основных вещей из антички, особенно Платона, можно приступать и к Шопенгауэру. Поверьте, платоновские диалоги помогут вам справиться с текстами этого великого пессимиста как никакие другие.

О чем и к чему, собственно, великий немецкий иррационалист? Поклонник Канта, Спинозы, стоической школы, Платона, индийцев (как замечает один из современных исследователей Шопенгауэра, у последнего имелся достаточно недостоверный, платонизированный перевод «Упанишад»), Артур составляет одну из последних глобальных и универсальных философских систем. Начиная с теории познания и физики, философ упрощенно доносит до нас почти не измененные взгляды Канта, говоря, что мир с его причинностью, временем и пространством есть всего лишь наш способ видения мира. То есть перед нами всегда не суть вещей, а явление их — искаженный образ, в котором суть вещи находится очень далеко от нас. Здесь же Шопенгауэр на пальцах объясняет отличие человека от животного и сущность абстрактного и рассудочного мышления (второе напрямую работает с восприятием и образами, позволяя вам творческим взглядом увидеть табуретку в куске дерева и сделать ее, а первый позволяет перевести эти образы в понятийный язык и научить еще кого-то делать табуретки). Устройство нашего сознания и тела просто не позволяет увидеть мир таким, какой он есть. Далее рассуждения мыслителя приводит нас от мира как представления к настоящему содержанию мира, вещи в себе, которая поначалу может показаться слишком отдающей солипсизмом. А именно вещь в себе — это мы сами, точнее желающее, хотящее и жаждущее, побуждающее начало в нас. То есть воля. И все в мире, живое и неживое, есть ее объективация, то есть различные проявления воли как стремления жить. И тут пригодится знание о платоновской философии, чтобы увидеть вселенную по Шопенгауэру как некую восходящую и усложняющуюся структуру к вершине в виде наиболее полного воплощения воли как стремления жить. Проще сравнить волю и материю, подчиненную ей, как цветок, растущий от света солнца. А коль все, кроме чистой воли, есть иллюзии, Майя, пелена, как множественность Платона, то все живые сгустки воли, животные и люди, равны и одинаково ценны между собой. Здесь уже начинается этика мыслителя, которая приводит нас к концепту воли как не просто стремления к жизни, но стремления к страданию. Ведь жизнь — это страдание, ибо жизнь состоит из бесконечного и утомительного утоления потребностей (страданий), которые никогда не будут удовлетворены до конца. И вообще всех нас ждет страшный и вечный конец. И тут уже включаются параллельные Будде идеи Шопенгауэра, которые включают и одну из первых атеистических интерпретаций христианства. Ибо спасение от суетности скоротечного бытия и власти требующей страдания воли философ видит в интуитивном или познавательном подходе сначала к этим мыслям, открытиям, а после к целенаправленной практике самоотречения от себя и жизни. Усмирения воли с последующим ее приручением и направлением против самой себя. Отрицания воли, которое приведет к полному аскетическому идеалу и свободе от телесности, а значит и воли. Ибо есть только материя, и по сути воля она и есть. Путь спасения, как и в «Чапаеве и Пустоте», таким образом, лежит в пути самобичевания, отказа от деторождения и переходе в Ничто. И постепенном вымирании человечества, желательно. Ну, а нам, людям простым, как добавляет в конце Шопенгаэур, остается как путь к спасению эстетический опыт временного освобождения от желающего начала воли при чтении великих произведений литературы. В том числе биографий тех, кто таки добился нирваны...

Примерно такой мне предстала главная работа Артура Шопенгаура «Мир как воля и представления». Повторюсь, что хоть данная книга и требует наличия некоторого философского опыта, тем не менее он не такой огромный, как того требует Артур. Плюс достаточно простой и красочный язык автора, хоть порой и перерождающийся в многословные с частыми повторами мысли текстовый строй, тем не менее позволяет почти любому довольно легко погрузиться в эту книгу. Напоследок скажу, что вдохновитель Ницше и Толстого был очень печальной личностью со своей сложной психологической историей, которая не могла не отразиться на его философских взглядах. Последние и его система в целом, как и многие другие, не лишены противоречий и лично для меня не до конца убедительны. Жизнь, конечно, как таковая вряд ли имеет четкий смысл. Но это не значит, что мы не можем его создать и воплотить, наделить мрачную вселенную такого пессимизма жизнью и смыслом. Человек прирожден изменять к лучшему все, включая свое социальное бытие. Но об этом писали уже другие мыслители...