‘фольклор и мифология’

Итак, об «Ихтисе». Для начала отмечу высокий уровень... Да всего, собственно. Красота и гармоничность речи. Серьезно, отменный язык. Лаконичный, где нужно, поэтичный ровно настолько, чтобы сгустить эмоцию, отразить ее через сложный и красивый образ. Психологизм и нерв, напряжение на грани взрыва — и последующее переключение в самый острый момент, мастерская работа с ритмом — иструментарий Ершовой богат. И если считать печатный тираж знаком качества, то такие книги достойны больших тиражей. Но мы все знаем, что... Ну и ладно. Давайте говорить о сильной и хорошо написанной книге.

Я уже отмечала отличную проработку персонажей. Они индивидуальны, характерны, и даже второстепенные имеют яркие особенности и личные истории. Речевые нюансы персонажей, образный уровень, даже описания пейзажей — все работает в комплексе и создает многомерное пространство мира книги. В такую реку уходишь с головой — и следуешь всем изгибам и поворотам сюжета вплоть до финальной точки, а потом еще долго остаешься под впечатлением.

Ну, и вкратце о сюжете. На первый взгляд нам предлагается детектив с элементами мистики, которые поначалу можно списать на специфику работы Павла — журналиста, расследующего и разоблачающего всякие там «чудесные исцеления» и прочую экстрасенсорику. В общем, наш Павел активно противостоит мракобесию, поднявшему в 21-м веке буйну голову. Поскольку весь текст пронизан множественными аллюзиями на тему христианства, я рекомендую обратить внимание на имя персонажа, оно явно взято не с потолка. Кроме того, есть у Павла личная и более чем драматичная история, оставившая в его душе глубокий след. Если не сказать, сквозную червоточину...

С червоточины-то все и понеслось, да так быстро, что только успевай, читатель, удерживаться на плаву да уворачиваться от темных волн воображения, поднятых со дна подсознательных страхов. Закрытая секта, ядущая плоть христианства под густейшим кроваво-мясным соусом язычества; восставшие по Слову мертвецы, оплатившие чудо утратой души; Захарий, глава и носитель Слова, «святой человек», обременный червивыми пороками, как помойный котенок — глистами. За них, за пороки, в смысле, и был прибит поленом, и поделом. А еще — Степан, в прошлом отличный хирург, а ныне — шизофреник, пожранный до нутра бациллой власти. Он вооружен скальпелем слова — ну, и просто скальпелем. Медицинским, еще с прежних времен, но остроты не утратившим. И жена его Ульяна, внешне покорно гнущая выю под тяжелой рукой авторитарного патриархата, но все та же огненная ведьма в скрытной душе своей, в финале вспоминающая свою природу и силу и восстающая — но поздно, поздно... И дочь их Акулина... Но о девочке чуть позже.

Павел предстает перед нами не характерно для персонажа, находящегося в фокусе внимания и заявленного на роль главного хорошего. Он не двигает сюжет, не ломает хребты, хвосты и челюсти внутренним демонам, не отдавливает ноги антагонистам. Он — вещь в себе, замкнутая система, и он претерпевает себя на протяжении всей истории. Извилистое русло его внутренней реки не открыто даже самым близким. Как мы узнаем чуть позже, Андрей, его погибший близнец, был зубаст и дерзок, и мир прогибался под него до какого-то момента. Таких любят девушки всех возрастов — если у харизматичных негодяев хватает ума не снимать маску до последнего. Пожалуй, Андрей — это стадия куколки любого тирана, все задатки вырасти в тираннозавра у него имелись. Итак, из пары близнецов он был безусловно наиболее приспособлен. Но более ли он достоин жизни? Случилось так, что в аварии выжил не сильнейший, а более везучий. И имеет полное право на жизнь уже хотя бы потому, что он есть. И все, что он должен, пройдя навылет свой сложный путь, изжив постравматический синдром, — не прятаться от жизни за стеной выпестованной глухоты или собственносочиненных неврозов, а жить в полную силу — так, как может только он, не мучаясь надуманной виной.

Борьба добра и зла в сердце человеческом — тема вечная и неизбывная, пока есть человек. Ведомые чужой волей сектанты даже не пытались понять, из чьих уст исходило исцеляющее Слово — им было достаточно чуда. Своего, личного, шкурного. И чудеса были. И были оплачены сполна — мясом и кровью. Древние боги изнанки просты и безыскусны, как мир палеолита.

Но Слово не дает, не взяв — Слово предлагает сиюминутные исполнения желаний — и отнимает души. Его, этого Слова, как и любого эгрегора, нет без душ. Ими оно множится, из них черпает свою силу. Принадлежит ли оно кому-то? Разумеется, нет. «И слово было у Бога, и слово было...»

На мой взгляд, краеугольная идея «Ихтиса» — дуальность, двойственность любого явления, на которой, по мнению философов, держится наш мир. Смотрите сами, сколько здесь равновесных систем. Толпа — и личность, ведущая толпу или же ей противостоящая. Секта — и институт православия в лице отца Спиридона. Деспотичный Степан и до поры покорная его воле, но не покоренная жена. Мир таежной деревеньки, застывший в безвременье, — и современный, технологичный, цифровой — в лице Павла.

Дуальны и сами персонажи, об этом я уже упоминала выше. В каждом из них и жизнь, и смерть — и выбор.

И только Акулька особняком. Нет у нее дуальной пары, ведьма Леля не в счет, она тоже сама по себе, как всякая сила. У силы есть только цель. Но наша девочка тоже не лыком шита — уверена, она не пропадет. Правда, не знаю, какой она в свой срок вернется к людям... Зато уже знаю, с чем.

Кстати, только у меня имя Акулина в свете событий романа вызывает любопытную ассоциацию? :)

P. S.: Павел, в финале примеривший на себя судьбу Иова и прошедший через чрево Ихтиса — через смерть к жизни — о чем он заговорит в своем новом репортаже, каким он сможет стать? Мне крайне интересны его перспективы.