Зарубежная классика

Лучшее, что может дать мне «Пена», – это не критика чистого экзистенцианализма и даже не метафора нищеты и угасания. Все это не было бы так интересно, если бы мир Виана не жил по собственным физическим законам. В этом мире из поваленной кучи народу можно вытащить друга за ноги, как в мультике. И эту же кучу уборщики выметают вон, толкая перед собой вениками. Конькобежец врезается в стену, по которой растекается лужицей, и тут же быстро справляются его похороны. Ну и с приходом нищеты съеживается огромный роскошный дом и уменьшаются окна в нем.
Все неодушевленное здесь становится живым: коврик отплевывается; абонемент подмигивает контролеру; болячки, испугавшись своего уродства, прячутся назад под кожу. Внутренние переживания и процессы, растянутые во времени, приобретают видимое воплощение. Забавные изобретения и зверюшки делают роман окончательно похожим на волшебную сказку. Языковое выражение – каламбуры – ей под стать.
В целом сказка-то грустная, во-первых. А во-вторых, напоминает легкую сатиру: жизнь золотой молодежи довольно ограниченна, рабочая жизнь уныла, от высоких идей становится только хуже. Сплошная безысходность. Можно подумать, только в том и радость, что думать об изысканном ужине, о шмотках, о том впечатлении, которое ты произведешь на знакомых.