‘исторические романы’

Какой может быть литературная реконструкция жизни знаменитого бандита? Заполненной головокружительными погонями, свистом пуль и неприличными словами и жестами в адрес органов правопорядка. В общем, некий боевик, в котором мы даже подпадем на некоторое время под чары этого негодяя, но в итоге справедливость восторжествует и шалун-рецидивист получит по заслугам. С удовлетворенным хмыканьем мы закроем книжку. Так вот, вышесказанное не относится к этому произведению.

Во-первых, потому, что историю, изложенную Питером Кэри, не получается отпустить и забыть сразу по прочтении. Она не оставит нас с чувством довольства, и это подводит нас к «во-вторых».

Во-вторых, справедливости нет. Такие книги подчеркивают этот факт нашего существования, если мы еще сами не дошли до этого, живя в пузыре и глядя на мир сквозь его розовые стенки.

В-третьих, за эффектным боевичком нам все-таки лучше отправиться в кино. В общем, остаются только ругательства и грязные жесты. Они прекрасно подойдут, чтобы выразить ощущение бессилия и невозможности что-то изменить, с которым нам придется прожить какое-то время после завершения «Истинной истории шайки Келли».

Эдвард «Нед» Келли — преступник и жестокий убийца полицейских для одних, бунтовщик и символ борьбы против режима для других. Хотя книга и представляет собой попытку воссоздать его биографию, но эта история — не о преступнике, но о человеке, вынужденном переступить границу закона и до последнего взывавшего о восстановлении справедливости по отношению к своей семье и множеству ей подобных. Австралия того времени — самый обыкновенный ад, любовно выстроенный колониальными властями, их шавками и стаями бывших каторжников, шатающихся из бара в бар.

Когда власть попадает не в те руки, закон начинает служить тем, кто его устанавливает. Учитывая, как сила и влияние вышибают разум даже из самых благоразумных голов, редкостью такие режимы не назовешь. Как сказал какой-то «грязный» коп: «Мы — самая большая банда в городе».

Пожалуй, это и есть второй мотив книги: произвол и двуличие власть имущих, беспомощность рядового человека перед ними. Сколько таких «разбойников» еще превратятся в очередные версии Робина Гуда? Кого считать настоящим преступником: человека, нарушившего закон, или человека, принудившего его к этому? Сто с лишком лет минуло, но эти вопросы не потеряли свежести. Меняются лишь декорации и имена.