‘история любви’

Разом про фильм и книгу, ибо не получается разделить впечатления, + "После тебя"

Человеческое тело - самый совершенный инструмент. Кто бы что ни говорил о торжестве духа над плотью, но отрицать значимость физического благополучия для человеческой жизни и судьбы будет очень сложно. Индивидуумы, живущие и добивающиеся высот "вопреки", достойны уважения и находятся обычно под пристальным вниманием, но они - то самое доказывающее закономерность исключение. Любому, потерявшему руку/ногу/зрение и т.д. и т.п., придётся гораздо сложнее, чем было ему же ... не могу подобрать слово... полнокомплектному. Человеческое тело - самый совершенный инструмент. Но оно же в своей потрясающей сложности и хрупкости почти мгновенно может стать ловушкой. Совершенной и абсолютной тюрьмой.
Повторюсь: те, кто находит в себе моральные силы к преодолению, заслуживают самого высокого уважения. Но не меньшего уважения заслуживают те, кто решается спокойно и с достоинством уйти. (Да, я ЗА эвтаназию, хотя предчувствую, что сейчас в меня может полететь груда тапок, и осознаю всю глубину, меру и сложность юридических и этических моментов, сопряжённых с этой проблемой). Вот он, основной камень преткновения. Достоинство. Дигнитас. "Дигнитас".

Жить ради кого-то или умереть для себя.

И потому эта книга всецело об Уилле. Кларк тут только для движения сюжета и чтобы размышления стали живыми сценками, а мысленные монологи - диалогами.

Кстати, фильм в силу превалирования внешнего и визуального (и ох уж эти живущее собственной насыщенной жизнью брови на лице Матери Драконов) не только динамичнее, но и ярче: книга - до парижского эпилога - казалась мне подёрнутой скрадывающей цвета дымкой, смягчающей даже расцветку Луизиного гардероба. Хотя, возможно, это как раз личные впечатления, не поддающиеся логичному объяснению.

Фильм весь яркость и цвет. И красивые лица. И музыка. И застывший взгляд Уилла в дождь за оконным стеклом. И красное платье. Если у фильмов есть цвет, то цвет этого - красный. Несомненно.
Парижский эпилог оставил впечатление распахнутого мира. Воздух, солнце и свет - контрастные всему предыдущему действу. Решение Уилла не стало трагедией. Оно стало его победой. Над обстоятельствами. Над собственным предавшим его почти в начале пути телом. Над собой. Думаете ему не было страшно?

Продлять существование из страха или прервать его, освободившись.

Сильная книга. Неоднозначная. Заставляющая размышлять.

И потому "После тебя" стало... ударом. Как если бы... нет, даже не то, чтобы увидеть призрак.... как - да простится мне жуткое сравнение - выкопать труп.

Полный солнца и воздуха Париж был зря. Уилл был зря. Луизина депрессия. Пыльные собрания таких же невнятных личностей годами переживающих и пережёвывающих на бесконечных встречах смерти любимых. Депрессивный подросток - дочка Уилла, её постыдная тайна и внезапное исправление: девочку спасли от возможной огласки, и вот она не пьёт, не курит, переезжает к бабушке, возвращается в школу и с удовольствием выращивает розочки. Домашняя хозяйка с километровым стажем становится записной феминисткой, а саркастичный начальник на самом деле мировой парень, задавленный непомерными корпоративными требованиями. Шаблонно и ходульно. Картонно. Ситуации разрешаются настолько прямолинейно, словно читаешь не продолжение умной книги, а назидательный викторианский роман для девиц (ну кроме феминизма, конечно).

Вывод, пожалуй, таков: не каждой книге стОит становиться франшизой. Луиза для меня осталась в Париже; деловито побежал навстречу самолёту и американской мечте какой-то её нелепый двойник. "До встречи с тобой" прочесть стоило. И посмотреть стоило тоже. А потом следовало остановиться. Читать "После тебя" значит удовлетворять то самое любопытство, которое сгубило кошку, и напрочь отбивать послевкусие.