‘книги и чтение’

Ему смутно вспомнились мысли о том, что жизнь не удалась, - но разве это имеет значение?

Роман, реанимированный после полувековой летаргии, воспринимается, как чудесным образом воскресшая птица додо. Грустная, нелетающая, очень трогательная в своей ископаемости и одна единственная. Это обстоятельство заметно влияет на хоть сколько-нибудь адекватную оценку. Также как и вся эта гавальда, устроенная по такому случаю литературным и около- сообществом. Хочешь-не хочешь, а сторону выбирать приходится. Либо ты в лагере заклинающих: "Я - Стоунер", либо с теми, кто горячится: "А я - Д'Артаньян! Вот мои пять экю".
Оценивать произведение и автора, опираясь на моральные качества и жизненные обстоятельства персонажа, представлялось мне всегда не очень-то этичным. Но выхода иного я не вижу. Нужно ведь разобраться, что имеют в виду все эти люди, почему Уилли Стоунер, уроженец Среднего Запада, сутуловатый профессор английского языка, человек с невзрачной и горькой судьбой - герой нашего времени? Почему он вообще - герой?

Эстетика повседневности - на пике популярности. Все любят старого пердуна Уве и машут пальмовыми ветвями над "Патерсоном" Джармуша (там тоже чувак обходится одной фамилией, самозабвенно водит автобус, пьет кофе и педантично пишет на пленэре любовную лирику - отличное кино, горячо рекомендую). Кругом - миллионы жизней нараспашку с подробным фотоотчетом. И каждый - герой. Но никто не Стоунер.
Джон Уильямс создал совершенно уникальный мифический образ, подозрительно автобиографичный, который ну никак не ассоциируется со среднестатистическим обывателем и в меру пассивным неудачником - хотя, по всем внешним параметрам, должен бы. Самое главное, что можно сказать о Стоунере, причем словами автора: "Он был собой и знал, что он такое". Подпишется кто-нибудь? Ну-ну...
Иррациональный мир бессмысленно и неотвратимо летит кувырком к неведомому концу, слепо ломая судьбы и хребты. Войны, кризисы, бесплодный выхолащивающий труд, всяческое no future - среди всех этих прелестей бытия, суперсила Стоунера - ну да, оставаться собой. Не выполнил сыновний долг? Призвание важнее. Не погиб, подобно другу, в Первой мировой? Зато не подвел учителя. Отказался бороться за любовь? Всё правильно сделал.

Мы оба стали бы другими, изменили себе. Мы превратились бы... в ничто.

Пусть он не принимает бой с судьбой, но он и не плывет по течению. Не отвергает свободу выбора, а, напротив, всякий раз упрямо делает выбор максимально неочевидный, одинаково неприемлемый, как для искушенных читателей драматических произведений, так и для их обитателей. И там, где любой другой побежал бы биться головой об стену, срочно разводиться с женщиной, словно телепортированной прямиком из Макондо, трясти, как грушу дочь, напрочь лишенную гравитационного центра, совершать другие правильные и бессмысленные поступки, Стоунер

чтобы не попасть в несущуюся лавину, отошел немного в сторону, к источникам жалости и любви.

В нужную сторону отошел. Стоунер может казаться академическим страусом в пиджаке с заплатками на локтях, прячущим голову в пыльный томик сонетов, пишущим "добротные обзоры" и ведущим бесконечную меланхоличную войну, триумфы в которой достигаются с помощью скуки и безразличия. Но он - как любили писать в школьных сочинениях - "цельная личность" с историей, рассказанной тихим голосом от начала до конца. И как многие любят повторять: "Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть." Правда и путь Стоунера - неплохое убежище на сегодняшний день.

Прецедент "Стоунера" уже открыл портал для потока Серого Непризнанного. Сам же роман не имеет никакого отношения к этому определению - он действительно хорош. В сознании всплыло клише "так сейчас не пишут". Но ведь и раньше не писали.