‘Мариам Петросян’

Я отношу «Дом, в котором...» к той категории книг, которые или нравятся или не нравятся.

Я из той категории, которым категорически да. Я готова поднять ее на стяг и идти на битву, я уже по самые уши вступила в культ почитателей, а если его нет, то я организую и вступлю. Я не хочу читать другие книги. Я уже хочу ее перечитать и потом наверно выучить наизусть. Я готова стучаться во все двери, заглядывать в лица прохожим, и советовать ее и им тоже...

Эта книга однозначно моя. Я так же замыкаюсь на уютном жизненном пространстве и может именно поэтому «Дом, в котором...» поверг меня в затяжной экстатический припадок.

Дом два года пугал меня угрозами аннотаций о детях-инвалидах... Нет там никаких детей, и инвалидов тоже нет. В детей-инвалидов не влюбляются, влюбляются в образы, в мальчиков-метафор, богов одного мгновения, и я их всех люблю. Если бы я умела рисовать, я бы нарисовала их всех, может тогда меня и перестали бы преследовать образы Слепого и Стервятника, Лорда и Македонского...

Я не хочу взрослеть, если повзрослеть значит перестать сходить с ума по Дому. Я не хочу, чтобы для меня закончилась эта Ночь Сказок. Я вернусь и в этот Дом, и в этот Лес... И возможно в следующий раз я смогу написать все то, что вертится в голове безумным хороводом песен Табаки, стихов Горбача и перьев Нанетты, пахнет сигретами Курильщика и колется шипами кактусов Стервятника, а на вкус как «Горная сосна» или может глинтвейн Смерти, выберусь из-под волос Русалки и перестану видеть их всех. Я вернусь и в этот Дом, и в этот Лес, хоть он и не мой. И постараюсь вынести из него больше, чем щемящая тоска по детству, в которое мне хода уже нет. Больше, чем грусть от того, что страницы закончились и меня выставили за порог, даже не спросив. И смогу с этим справится. И Дом отпустит меня.

Может после второго круга?