‘Николай Желунов’

Я не большой поклонник серий (тут дозорная, понятно), но мне всегда нравилось, как пишет Желунов, – и я таки приобщился. И даже не пожалел! Итак, по порядку.

События в книге развиваются в одно время с событиями «Ночного дозора» и частично пересекаются. Дух первого «Дозора» соблюден, структура – три связанных истории, с тщательно выписанными прологами (хорошими), с закрученной собственной интригой в каждой, а стилистически…

А стилистически – и я обрадовался, что автор это умеет, – схожесть с первым «Дозором» тоже имеется, но Желунов пошел не путем упрощения, а путем усложнения. Язык богатый, предложения сложные, темп неспешный; впрочем, когда надо, драйва вполне хватает.

Иногда, к сожалению, проскакивают странные небрежности. Скажем – кульминация, напряжение, ужас – и вдруг:

«Только что рядом с девушкой стоял обаятельный молодой человек – и вот уже на тонких лапках покачивается кошмарное создание с черной оскаленной пастью и широко раскинутыми крыльями».

Покачивается, бедолага. На тонких лапках, ага. У меня же воображение! Трогательные тонкие лапки… Не думаю, что в этом месте планировалось развеселить читателя или внушить симпатию к упырю. Да, я зануда, я в курсе.

Но, повторюсь, написан роман крепко. Кстати, в текст – люблю такие фишечки – уместно вплетены поклоны в адрес Сергея Васильевича. Вот несколько предложений, заодно помогут оценить общий стиль:

«Высоко в ультрамариновом июльском небе одна за другой гаснут звезды – холодные игрушки космоса: вот их несколько миллионов, вот едва ли тысяча, вот лишь самые яркие упрямо мерцают, сопротивляясь наступлению утра».

«Куно аккуратно сложил одежду на стул, забрался под одеяло и погрузился в мрачное забытье, в котором далекий голос Джима Моррисона пел бесконечную песню об оседлавших шторм, и тени снов двигались в разогретом водочными парами космосе, предательски ускользая из поля зрения».

«Вокруг было множество отпечатков ног, словно кто-то устроил танцы на снегу, и все отпечатки шли из ниоткуда в никуда – ни одна цепочка следов не вела к шоссе».

«Я брел, не разбирая дороги, втягивая в легкие сырой воздух, и сам не заметил, как вышел на холодные берега Москвы-реки».

«Он уже не покажется, осторожно ликовал я. Близится утро. Скоро люди потянутся на работу. Гаденыш не выполз из своей норы!».

Между прочим, «осторожно ликовал» – хорошо и даже отлично, хвала книжкам, в которых такого есть.

А вот в первом предложении – «вот их несколько миллионов», – нехорошо и даже плохо. Романтизм романтизмом, а и меру в порядках надо знать. Зануды голосуют против нескольких миллионов!

Любовная линия понравилась тем, что я отчаянно симпатизировал не той барышне, которой симпатизировал герой, – примерно те же чувства, что, скажем, от любовной линии в «Звездном десанте».

Общее настроение книги – мужественный романтизм, трагический, жертвенный и сентиментальный, заданный некогда Лукьяненко.

Так сложилось, что первую историю я читал в основном в метро, по пути на работу и обратно. А потом случилась пятница, и началась вторая (история, понятно, а не пятница). Как водится, с пролога. И началась со славного перевертыша, с того, что не понятно, кто жертва, а кто охотник. И лагерь (правильный лагерь). А потом вампир цитирует своей следующей жертве жертву предыдущую (люблю-нравится-хорошо!). Ну и так далее…

И тут заворочалась моя красавица. «Господи, утро уже… всё читает…кого хоть?». «Желунова». «С Желуновым пить надо, а не читать» – утыкается носом мне в плечо и снова засыпает.

Так что предупреждаю: даже в одной семье есть разные читательские мнения.

Впрочем, они не только не противоречат друг другу, но даже комплиментарны.