Провал реформы Сергей Кара-Мурза видит в том, что Столыпин взял курс на разрушение механизма сельской жизни, который именуется «общиной».
Из-за созвучия термина «община» с чем-то позитивным (общинность, это некая общность, единство, это хорошо) автор выходит на им самим выдуманные трактовки психологии русского человека. Делает умозаключение: раз реформа Столыпина имела целью разрушение общины, следовательно, она была провальной.
Из того, что действия великого премьера противоречат умопостроениям автора книги не следует, что действия были неверны.
То, что называют «общиной» скрывало за собой совершенно не то, что мнится современным авторам и читателям. То что мнится хорошее – называлось инм словом. Сельский мiр. Сельский мiр и был некоей самоорганизацией наших предков. Именно там были и помощь и взаимовыручка и прочее благолепие, которого нам иногда хочется.
Община же – это искусственный механизм, который был внедрён государством после Великой Реформы 1861-го года для улучшения собираемости налогов. Он, в сущности, паразитировал на сельском мiре: закрепив психологическую спайку односельчан принудительной круговой порукой, обязывавшей мiр сдавать определённое количество налога; регламентирвоать прикрепление крестьян к земле (общине) через эти налоговые сборы, перенарезание земли внутри мiра. Именно механизм общины создал благоприятные условия для формирования кулаков. Не тех «кулаков», которые уничтожались советскими репрессивными органами в тридцатых, а подлинных кулаков, власть которых подорвали столыпинские реформы, и уничтожили социально (а иногда и физически) революции 1905-го и 1917-го годов. Кулаков, которые на основе ростовщичества закабаляли деревенских лодырей и алкашей и добивались «демократическими методами» своего господства на селе.
Именно ту общину: круговой поруки, прикрепления, переделов и кулаков и разрушали столыпинские реформы. Именн оони давали шанс сельскому мiру на возрождение…
Которого не свершилось по причине социального и физического уничтожения деревни в советский период. Вина за последнее, однако, вовсе не на Столыпине.
Провал реформы Сергей Кара-Мурза видит в том, что Столыпин взял курс на разрушение механизма сельской жизни, который именуется «общиной».
Из-за созвучия термина «община» с чем-то позитивным (общинность, это некая общность, единство, это хорошо) автор выходит на им самим выдуманные трактовки психологии русского человека. Делает умозаключение: раз реформа Столыпина имела целью разрушение общины, следовательно, она была провальной.
Из того, что действия великого премьера противоречат умопостроениям автора книги не следует, что действия были неверны.
То, что называют «общиной» скрывало за собой совершенно не то, что мнится современным авторам и читателям. То что мнится хорошее – называлось инм словом. Сельский мiр. Сельский мiр и был некоей самоорганизацией наших предков. Именно там были и помощь и взаимовыручка и прочее благолепие, которого нам иногда хочется.
Община же – это искусственный механизм, который был внедрён государством после Великой Реформы 1861-го года для улучшения собираемости налогов. Он, в сущности, паразитировал на сельском мiре: закрепив психологическую спайку односельчан принудительной круговой порукой, обязывавшей мiр сдавать определённое количество налога; регламентирвоать прикрепление крестьян к земле (общине) через эти налоговые сборы, перенарезание земли внутри мiра. Именно механизм общины создал благоприятные условия для формирования кулаков. Не тех «кулаков», которые уничтожались советскими репрессивными органами в тридцатых, а подлинных кулаков, власть которых подорвали столыпинские реформы, и уничтожили социально (а иногда и физически) революции 1905-го и 1917-го годов. Кулаков, которые на основе ростовщичества закабаляли деревенских лодырей и алкашей и добивались «демократическими методами» своего господства на селе.
Именно ту общину: круговой поруки, прикрепления, переделов и кулаков и разрушали столыпинские реформы. Именн оони давали шанс сельскому мiру на возрождение…
Которого не свершилось по причине социального и физического уничтожения деревни в советский период. Вина за последнее, однако, вовсе не на Столыпине.