‘психологическая проза’

Я думаю, в этом романе Мисима Юкио на краткий миг снимает маску самурая. В "Жажде любви" он представляется обычным человеком эпохи - тоже утратившим миф (семья, высокое назначение человека, смысл жизни), тоже оказавшимся перед лицом Ничто, одним из тех, кто постиг двуличие мира.

Автор "Жажды любви" похож более на Кавабата Ясунари, чем на себя самого, скажем, в "Золотом храме". Но это обманчиво: тихий и спокойный, как река, роман скрывает в глубине подводные вихри. За неспешным описанием быта - весь ужас и неоднозначность человеческих отношений.

...Эцуко - главное действующее лицо романа. Одноцветные скромные и очень трогательные носочки в начале - оплот в сумятице Вавилона. Средство сохранения невозмутимости и отрешенности. Фальшивая простота Эцуко и людей-муравьев. Осознанное стремление к медленной смерти - черта тех, кто не знает, что делать с обретенной свободой, - им приходится бессмысленно растрачивать энергию. Участь тех, кто ЗНАЕТ - существовать на Острове Одиночества до тех пор, пока не представится возможность уверовать в миф. Миф, который нужно для начала создать.

...Эцуко размышляет о бездумной жизни, о простоте - это возможный вариант ее мифа. Рассуждения напоминают Кундеру с его (а еще вернее, с его НИЦШЕАНСКИМИ) мыслями о тяжести и легкости бытия. Легкость бытия и создание мифа о простоте, которую олицетворяет Сабуро, оказываются невозможными.

...Праздник в середине романа - будто бы зеркало ливня в Осаке. Согласившись участвовать в этой вакханалии, Эцуко получает возможность вновь обрести миф и надеть маску. Новый миф - любовь. И он рождается на наших глазах, когда Эцуко убивает свой предмет любви. Как у Альбера Камю в "Постороннем", она просыпается и оживает после совершения поступка-протеста против всемогущего Абсурда. Она надевает предложенную маску, ведь чтобы постичь Красоту, нужно ее уничтожить.