‘психологическая проза’

Насколько все-таки Кафка «мой» автор. Надрывная мрачность подернутых туманной дымкой сомнамбулических видений так и манит окунуться в нее с головой, отдать себя в распоряжение этого бурного потока образов, размытых и расплывчатых, но безудержно притягательных. И едва окунувшись, понимаешь, что назад дороги нет, что подхваченный этим мощным потоком, ты так и будешь бесконечно биться о подводные камни глав-фрагментов, не решаясь, и просто не в силах остановить этот «процесс». Именно поэтому, лишь коснувшись этой манящей зеркальной глади, ты либо умчишься прочь сломя голову, либо позволишь завладеть собой. Второе как раз и произошло со мной.

«Процесс» - это роман-видение, призрачный мираж, окутывающий тебя со всех сторон, увлекая внутрь себя, внутрь «процесса». Он больше всего похож на сон. Размытость окружающей главного героя обстановки, отсутствие логичности и завершенности всего происходящего, сновидческий абсурд тех или иных эпизодов – все это слагает канву романа-сна. В него погружаешься как в лихорадочный бред, потом сознание вновь проступает наружу, не вовремя прерывая не досмотренное видение, и снова липкий как паутина сон окутывает тебя, но сон этот начинается уже с другой точки… Именно эта алогичность и фрагментарность повествования и наводит на параллель со сновидениями. Знаю, что роман был попросту не дописан, но в этом вся его прелесть. И если бы каждая из глав получила свою концовку, она утратила бы свою невероятную привлекательность.

То что «Процесс» является, по сути, критикой бюрократии не оставляет сомнений.

«…этот случай — пример того, как разбираются дела очень и очень многих».

Критика судопроизводства и чиновничества. Но она настолько гротескна и абсурдна, что задаешься вопросом, только ли это критикует автор.

«К. должен принять во внимание, что все разбирательство ведется негласно; конечно, если суд найдет нужным, оно ведется гласно, но обычно закон гласности не предписывает. Вследствие этого все судебные документы, особенно обвинительный акт, ни обвиняемому, ни его защитнику недоступны, так что в общем они либо совсем не знают, либо знают очень смутно, насчет чего именно направлять первое ходатайство, поэтому в нем только случайно может содержаться что-нибудь имеющее значение для дела. А по-настоящему точные и доказательные ходатайства можно выработать только позже, когда по ходу следствия и допросов обвиняемого можно будет яснее увидеть отдельные пункты обвинения и их обоснование или хотя бы построить какие-то догадки. Вести при таких условиях защиту, конечно, весьма невыгодно и затруднительно. Но и это делается намеренно. Дело в том, что суд, собственно говоря, защиту не допускает, а только терпит ее, и даже вопрос о том, возможно ли истолковать соответствующую статью закона в духе такой терпимости, тоже является спорным».

А не является ли «Процесс» к тому же критикой отношения самих граждан к суду, а если быть точнее, к Закону? По-моему, притча священника имеет прямой отсыл к этой теме. Человек сидит и ждет, и только на пороге смерти задает тот самый вопрос. Что это, как ни невежество населения?

Это роман-омут, бегущий по кругу, и не имеющий ни начала, ни конца. И каждый читатель, как и его герой, вполне может сказать:

«…в начале процесса я стремился его окончить, а теперь, в конце, — начать сначала».

Никто не знает правильного расположения глав, а оно и не нужно. Этот роман нужно читать в том виде, в котором его оставил нам Кафка – вынимая из конверта отдельную главу, выбранную наугад. Именно эта алогичность прочтения и сделает роман цельным и завершенным.

Для меня проза Кафки – это диковинный коктейль из нонсенса Кэролла, гротеска Гоголя и мрачности По.

Знаю, этот роман придется по вкусу далеко не каждому. Но попробовать все-таки стоит. А вдруг этот «Процесс» готов стать именно вашим?