‘Рик Янси’

Мonsters are real. I happen to have one hanging in my basement

Несмотря на то, что в США данная книга входит в состав школьной литературы средних и старших классов, я бы не рекомендовала ее детям младше шестнадцати лет.

В руки автора попадает несколько дневников одной загадочной личности. В них описывается детство некоего Уилла Генри: в возрасте двенадцати лет мальчик, став круглым сиротой, попал в услужение бывшему хозяину своего почившего отца.
Так Уилл Генри стал жить в одном доме с таинственным доктором Пеллинором Уотропом, мужчиной средних лет, недюжинных интеллектуальных способностей и склонным к депрессии.
Доктор Уотроп специализируется на настоящих монстрах. Тех самых, о существовании которых смутно догадываются все маленькие дети и стараются не свешивать руки и ноги с кровати пока не уснут.
Правда, монстрология не является узаконенной наукой, потому доктор ведет полуподпольное существование (в прямом и переносном смысле). Но в кругах монстрологов доктор имеет хорошую репутацию и очень почитаем. Типичными посетителями мрачного дома являются грабители могил и... полиция. А больше туда никто не ходит.
Именно с появления очередного старого грабителя могил с большим кулем у входной двери и начинается это приключение. Мрачное, местами даже чересчур, но действительно интересное и захватывающее. К примеру, автор позволит читателю вволю насладиться прелестями аутопсии, посещением нескольких кладбищ, сумасшедшего дома, побывать на охоте на каннибалов-антропофагов, пососедствовать с самым настоящим кошмаром Лондона, прогуляться по антропофажьим логовам и очутиться на тонущем корабле. Вот такая программа развлечений с углубленным погружением в психологические проблемы доктора Уотропа и страдания бедняги Уилла Генри и за себя и за хозяина. Будет тут и мальчишеский вызов отцовской фигуре и разочарование в старшем товарище, и жесты отчаяния, и вопросы крайне деликатного характера.
Вернемся к главным героям.
Душка Уотроп занимается отловом жутких не признаваемых наукой тварей, сбором информации с их бренных телец и сверкой полученных данных со старыми источниками. Досконально изучив очередное чудо природы добрый доктор отправляет тельце храниться в баночке с формальдегидом по частям в родном подвале.
А потом строчит письма в Сообщество монстрологов в Нью-Йорк с отчетами о проделанной работе (вернее, надиктовывает Уиллу Генри тексты писем).
Надо отдельно отметить великолепно прописанную атмосферу классической disfunctional family на примере доктора и Уилла Генри. Будучи в детстве не особенно любим собственным отцом, Пеллинор даже если бы захотел, не смог бы выразить более-менее теплые и искренние чувства по отношению к своему помощнику. В дневниках уже пожилой Уилл Генри откровенно признается, что не мог определиться в чувствах к своему нечаянному ментору. Он и боялся его и жалел, и ненавидел. Но как любой ребенок он в первую очередь хотел, чтобы его любили.
Вместо этого его самого, порой, ждала роль няньки, друга и коллеги для Пеллинора.
Уилл Генри помогает доктору во всем, начиная с еды (из доктора ужасный повар), заканчивая подготовкой места и ассистированием во время вскрытия, заполнением рабочего журнала информацией, которую проговаривает доктор в процессе изучения и сбором в очередной рейд по зверушкам (из доктора - никакой организатор).
Изредка Уотроп пытается беседовать по душам с мальчиком, но относится к нему как к взрослому собеседнику. Он не терпит детской наивности Уилла Генри и практически никогда не проявляет признаков жалости если у мальчишки сдают нервы.
Сам же Уилл Генри периодически успокаивает доктора, когда тот чувствует упадок сил и духа (как правило, после очередной нарезки окорочков и их тщательной классификации) и несколько дней лежит в кровати, время от времени жалуясь на жестокую судьбу. Доктор до чертиков боится, что все его достижения окажутся забытыми миром, а жизнь его - простой тратой времени... Да, славная парочка.
В ту ночь гробокопатель принес добычу, редкую даже для тех мест: молодую девушку и мерзкое чудовище, вцепившееся в нее мертвой хваткой. Оба мертвы. Как позже оказалось, чудовище не только начало похороненной девушкой питаться, но еще и отложило в нее яйцо, используя как инкубатор, да вот беда, подавилось ожерельем, которое добрая семья повесила на шею умершей. Так нас знакомят с еще одним "главным героем" книги - антропофагами. Основная особенность физиологии антропофагов - отсутствие головы на плечах (в прямом смысле) и пасть, усеянная острыми как у акулы зубами на уровне груди, а в общем они антропоморфны, только кожа как у трупа и руки длиннее человеческих с длинными острыми когтями на концах пальцев. Несмотря на то, что их родное место обитания - Африка, доктор "с успехом" обнаруживает на местном кладбище (а дело происходит в Америке, в Новой Англии) целую стаю этих тварей и задается вопросом, откуда они такие красивые взялись. В то время как Уилл Генри хотел бы, чтобы его умный доктор думал о том, как от этой напасти избавиться.
Оба главных героя интересны как в связке "учитель-ученик", так и сами по себе и порой не знаешь, кто из них больше походит на ребенка. Не обошлось тут и без вечной проблемы отцов и детей, потому что бедному доктору придется отвечать за грехи своего отца, который в свое время явно не питал особой любви к сыну, что, несомненно, сказалось впоследствии.
Приключенческий роман в духе произведений 18-19 века, без призраков викторианской эпохи, но буквально источающий аромат того времени. В романе нет романтической составляющей, зато есть мрачное очарование.
А еще тут есть юмор. Суховатый у доктора Уотропа и слегка саркастичный у юного/взрослого Уилла Генри.
Будьте уверены, Рик Янси в состоянии заставить вас прочувствовать каждое место, которое посетят главные герои. Порой описания настолько натуралистичны, что очень хочется сглотнуть накатывающую тошноту, но азарт погони за неведомым, приключения заставит вас читать до конца, залпом.
А теперь распробуйте витиеватый и сочный язык произведения и скажите, что вам не понравилось:

Perhaps that is our doom, our human curse, to never really know one another. We erect edifices in our minds about the flimsy framework of word and deed, mere totems of the true person, who, like the gods to whom the temples were built, remains hidden. We understand our own construct; we know our own theory; we love our own fabrication. Still . . . does the artifice of our affection make our love any less real?

The intervening years are sucked down these acheronian halls like light into a black hole while you helplessly teeter upon the event horizon, where time is measured by the beating of a fly's wing in the stagnant air.

Back into your box, anonymous Yorick, with your sutured eyes and frozen scream! The indignity of your internment is no worse than ours.

Grimacing, I plunged a hand into the fouled water to clear the clog, morbid curiosity drawing my youthful eyes to the gray globs of gore floating upon the surface. It was not horror that seized my imagination so much as wonder: sixty years of dreams and desires, hunger and hope, love and longing, blasted away in a single explosive instant, mind and brain. The mind of Erasmus Gray was gone; the remnants of its vessel floated, as light and insubstantial as popcorn, in the water. Which fluffy bit held your ambition, Erasmus Gray? Which speck your pride? Ah, how absurd the primping and preening of our race! Is it not the ultimate arrogance to believe we are more than is contained in our biology? What counterarguments may be put forth, what valid objections raised, to the claim of Ecclesiastes, "Vanity of vanities; all is vanity"?