‘Российская империя’

По моему мнению "историка" и человека: во всей исторической и "околоисторической" литературе не фантазируют и не приукрашивают только составители справочных пособий. Им сложно и не особо нужно соотносить с главенствующей теорией список дат и событий или подчеркивать нюансы в биографиях личностей. В справочниках всё кратко, емко и полезно, и если не хочется влезать в голову автора/лектора и разбираться там в его мыслях - вот, пожалуйста, справочник. Листай, вникай, учи, выводи свои законы. А везде, где можно свободно развить мысль, начинаются владения Литературы. И тут у кого что: сравнение обстоятельств (для создания эффекта связного повествования или в качестве иллюстрации к главной идее), лексический материал, окрашенный в соответствии с мнением пишущего о событии и герое (ну как ни крути, без этого точно никак) и личность автора со всем колоритом его современности то там, то тут выглядывает. Если у пишущего имеется склонность литературно излагать свои мысли и выводы - без фантазии точно не обойдется. Ведь уже метафора какая-нибудь в тексте - уже фантазия, уже, значит, не совсем аутентичный материал. И так далее.
У одних историков литературность совсем незаметна, у других, наоборот, - на художественном слове всё и держится. Но корень, источник в том и в другом случае, думается, один: История - это не совсем наука, это течение жизни. Хорошо ли это, плохо ли, но мы все вместе - пишущие, читающие, живущие - создаем это течение (банальность. Я вот, например, без банальностей не могу). Оно принадлежит нам всем, её творцам, и присвоить себе право владения не получится. Историю можно обработать научно, осознанно подбираясь к этой громадине с измерительными приборами и режущими предметами (в благих целях, разумеется, только в благих целях)). А можно подойти с бояновыми гуслями, с пером за ухом и свитком подмышкой и спеть оду в её честь. Или, сощурив глаз художника, прицелиться на лист и изобразить то, что видно в этом аквариуме прошлой жизни с твоего ракурса. И при "научном" и при "художественном" подходе многое останется за пределами авторского взгляда. Ну да и Слава Богу, хорошо хоть что пишут, думают и говорят на эти острые, больные темы нашего прошлого - ведь порой не хватает задушевного разговора, без этих шумных выяснений отношений между историками и околоисториками на тему "чья это корова и кто её доит". Кажется, нам всем вообще не хватает простого разговора без этого... словесного мордобитья.
И исторический роман и историческая монография пишутся, значит, и наши дорогие ученые-историки - тоже отчасти писатели. Просто они не всегда это понимают. Может быть, потому и не любят они особой нелюбовью Гумилёва-сказочника, а порой - Ключевского-слишком-философа и других. А жалко. Всем, кто живет во имя одного дела, - дружить бы.
У Радзинского замечательно получается маскировать свои исторические романы под реальные исследования. Увлеченный читатель озадачен - так ли всё было? Совсем-совсем по-другому быть не могло, но и точь-в-точь так, как здесь написано - тоже вряд ли... Где там вымысел, где факты? Озадаченность формирует стимул к действию... Ага, глядишь, читатель через кисть художника дойдет до логарифмической линейки ученого и соединит в себе больше, чем увидел творческий человек со своей колокольни. Хорошо же)
*Конец лирического отступления*

Что мне нравится, так это ощущение проникновения в эпоху, которое книга формирует. И понимание, которое приходит после прочтения: до чего же нелепо, когда судьба страны решается за какие-то минуты одного события (несколько таких моментов упомянуто автором). До чего же часто так и происходит. Обидно. О каком рациональном, разумном начале нашей человеческой деятельности можно говорить, если всё важное происходит спонтанно, неожиданно... Костер, из пламени которого вырываются искры, множество искр. Они улетают в тьму неба, они все улетают и растворяются в нем. И одна искра падает на сухую траву. Какая-то одна. Если представить, что все они мыслящие - то одна идея, одно желание, какая-то далеко не общая часть делает свой ход, и фигуры встают по-новому. Одна случайность решает слишком многое. И в данном случае Радзинский не драматизирует происходящее. Драмы хватает и без этого.
Еще: император - он ведь обычный, живой, как мы все. А разумному человеку быть во главе такой страны - это крест, это наказание за грехи прошлых жизней не иначе. Читаешь и проникаешься теплыми чувствами к Александру II. Он мог не решаться, не замахиваться на дело, которое его предшественники даже не могли охватить мыслью. Но - замахнулся, значит, была смелость, была вера в благополучный исход. Освобождение крестьян - неподъемно тяжелый, тягостный вопрос. Совершились ли бы русские революции начала XX века, если бы не было освобождения 1861 года? А если б свершились, то чем бы закончились?
Ладно, не буду про это. Скажу про Александра: кажется мне, что освобождением крестьян он освободил и свою совесть, совесть своего рода. Если б не справился со страхом и отступил - сам себе не простил бы. И не его вина, что вышло так, как вышло. Это ведь надо не игровые кости бросать (хотя и тут рука судьбы участвует), надо уметь правильно разруливать взаимоотношения многих и многих людей... А тогда "правильно" - это как?
Про террор один наш старенький преподаватель сказал так: навязчивое желание кого-то убить - это вообще патология. А в случае народовольцев (когда вся ненависть концентрируется на одной личности, и спасение- только в её физическом устранении) - серьезное психическое заболевание. Не могу не согласиться. Но на ком лежит ответственность за обострение обстановки, и должен ли вообще кто-то за это отвечать - вопросы еще более сложные, придется оставить в покое и их.

А вообще, книга "Александр II. Жизнь и смерть" мне показалась самым удачным творением Радзинского. Это при том, что "Николай II" - ещё одно произведение трилогии - мне трудно как-либо оценивать, и я выношу его за скобки сравнения.