‘сатира’

Сорокин всегда обманывает ожидания тех, кто пытается придать его произведениям социальный смысл. «Норму» многие поняли так, что для описания жизни в СССР нет иной метафоры, кроме поедания дерьма. А ведь, если подумать, персонажи просто его едят, без социологических комментариев — «с идеей» его едят как раз те читатели, которые поняли книгу именно таким образом. Но если они трактуют поедание дерьма именно так — что они будут делать с другими образами многочастного романа, к-рые не влазят в эту трактовку?

Вот и в «Очереди» нет никакой внятной метафоры советского общества, п.что портрет носит настолько обобщенный характер, что в нем исчезает иллюзия смысла. Да, смысл — иллюзия, недостижимая в жизни. Литература не может адекватно отразить жизнь, так как жизнь всегда шире. В литературе смысл воплощен в мыслях и поступках героев. У Сорокина нет ни мыслей, ни поступков, ни даже героев (как нет их и в жизни — все они тают в растворении бытом, превращаются в фон вроде разговоров в очереди. На этом фоне существует уже не литературное отражение жизни, узость и искусственность к-рого понятна и видна автору, а нечто такое, что он пытается зафиксировать средствами не литературы, а языка — не объясняя, а копируя. Поэтому у Сорокина тексты восходят чаще к разговорной речи, чем к литературе — если же к литературе, то в виде откровенно пародийных стилизаций).

Диалог в сорокинской очереди ведут все со всеми, в сумме это напоминает мировую душу из пьесы Треплева в чеховской «Чайке», а остроумный финал приделан... ну должен же быть финал, ибо бесконечное произведение все еще остается недостижимой мечтой. Конечно, чтобы о таком мечтать, надо быть Сорокиным.