‘ведьмы’

«Молот ведьм» — второй роман Константина Образцова, автора многопланового произведения «Красные цепи». Как и в прошлый раз, работа писателя не принадлежит одному литературному направлению: это сразу и триллер, и ужасы, и мистика, и сатира, и детектив — смесь, но смесь выдержанная, гармонично сплётенная, способная не расползтись на составляющие, а, примирив непримиримое, предстать гармоничным целым.

Так повелось, — прося, охарактеризовать произведение незнакомого писателя, люди спрашивают: «На что похоже?». Те же, кто с творением уже знаком, услужливо отвечают, сравнивают. Увы, круг интересов большинства сводится к двум-трём авторам, а потому в отзывах на творчество Константина Образцова звучат лишь имена Булгакова да Кинга, что далеко от истины. Конечно, выбирая между «Махабхаратой» и «Собачьим сердцем», рецензент будет прав, остановившись на кандидатуре Михаила Афанасьевича — это ближе, но всё ещё крайне далеко.

В первую очередь, нужно отметить сочетание «свежих» литературных веяний XX века с традициями хорошей стилистической школы, что уже в корне не вяжется с большинством приткнутых сюда параллелей. Найти хорошего автора, дружащего с языком и метафорами в рядах изданий «популярных ужастиков» далеко не просто, так что справедливо рассуждать если не об уникальности и исключительности, то, по крайней мере, редкости работ подобного рода. Даже вне рамок «триллеров» и «страшилок», «Молот ведьм», как и «Красные цепи» представляет собой образец качественного, а не конвейерного произведения, что, увы, для современного русского книжного рынка нечастая диковинка.

Тем приятнее за добросовестной формой найти небанальное содержание, хоть и имеющее элемент узнаваемости в виду специфики жанра. Здесь действительно больше всего, чем обычно принято включать в стандартный роман: историческая линия, богатый юмор, любопытные отступления с размышлением главного героя, детализированные сцены эротики и насилия — что хоть многим и не по нутру, уместно и оправданно в контексте выбранной истории.

Из текста видно — автор понимает о чём пишет, будь то инквизиция, социология, анатомия, рутина занюханного борделя или полицейского участка, внутренний мир каждого из героев, дела минувших веков, чёрные ритуалы — всё на месте, убедительно и грамотно подано. В эту историю не то, что хочется верить — в неё невозможно не верить.

В общих чертах фабула проста: некий человек, возомнивший себя продолжателем дел инквизиции, взялся расправиться с группой, как он полагает, ведьм. Дальше — самое интересное, потому что изрядную долю романа читателя будут водить за нос, попеременно убеждая то в безумии главного героя, то, наоборот, в адекватности, подбрасывая ловушки, намекая на причастность тёмных сил. Самое в этом приёме, пожалуй, приятное, что в итоге события романа можно трактовать двояко, отдав предпочтение как мистической, так и реалистической интерпретации, поскольку сверхъестественное здесь — антураж, позволяющий проявиться истинно людским драмам, зачастую внутренним, невидимым другим. И тут уже начинается сфера психологических истолкований романа…

Мы видим, что далеко не в мистике дело, и каждый человек, в той или иной степени заклеймённый обществом, может подвергнуться влиянию какой-нибудь секты или группы по интересам, вовлечённость в которую, а равно и её взгляды — не есть самоцель данного субъекта. Скорее это отдушина или инструмент для достижения целей, компенсации комплексов, попытки уйти от одиночества или просто почувствовать свою значимость. Каждая из ведьм — лишь затравленная неудовлетворённая чем-то женщина, злой инквизитор — вполне рассудительный и даже скромный мужчина, но всех их вбирает в себя система, механизм, придуманный много веков назад, но до сих пор налаженный, заставляющий играть роли, где разменной монетой выступают целые жизни. Тут и проявляется в высшей степени авторский талант, позволяющий переступить границы антагонистов и протагонистов, героев и злодеев, окунувшись в мир людей, поступающих не по-своему, живущих по чужим наставлениям. И вот уже «Молот ведьм», казалось бы, изжившая свой век, устаревшая книга, становится руководством для действий, так же, как могла бы, к примеру, стать литература духовная или политическая — и за идеей теряются судьбы, жизни, чувства, так и не разрешив ни чью проблему. Тут не может быть симпатий или предпочтений, каждый — жертва, и если есть в мире дьявол, то его имя — невежество, ведомость и равнодушие.