‘Военные приключения’

https://kobold-wizard.livejournal.com/887937.html

Прочитано со второго раза, потому что Швейк был последней книгой читанной на прошлом ебуке. Тогда объявленная стоимость ремонта после падения превысила мои лимиты, и я надолго переключился на бумажные запасы. Когда же был куплен новый ебук, заливать на него Швейка мне было неохота. При первом чтении книга не нравилась.

Повторный старт дался легче. То ли книга попала в настроение, то ли я, переживший «Улисса» и сновидения Михала Айваза, могу нынче читать муть с чистым сердцем. «Швейк» — не моя книга, но из прочитанной чешской литературы он и сказки Чапека вызывают наименьшее отторжение. В случае Гашека это связано с его буквальностью, хотя и признаю, что выбор происходит между олигофреном и группой шизофреников.

Положительное в романе безусловно есть. В первую очередь, описание восприятия чехами Австро-Венгрии как империи. Поскольку многие персонажи имели реальных прототипов, то, следует считать, что и их оценки и высказывания близки к реальности. Гашек делает сатирические выпады в сторону устаревшей и замуштрованной армии, выжившей из ума Церкви, маразматичности патриотических возгласов и извращенности общественных отношений. Юмор здесь спасителен, потому что страшно себе представить, если бы Легион, выходящий из памяти Швейка, зазвучал голосом Горького. Наверно, Австро-Венгрия была приличным государством, но анархист Гашек указал на многие абсурдные черты, приведшие к ее развалу.

Вторым любопытным моментом является сама фабула романа — странствие слабоумного солдата. Чувствуется издевка, потому что Швейк — анти-Одиссей. Здесь и антитеза «слабоумный»-«многохитростный», и нежелание идти на войну чужих царей у Одиссея, и патриотическое рвение у Швейка. Целеустремленные корабли Гомера обращаются в спорадически собираемые эшелоны, которые движутся в неизвестном направлении. Даже само странствие Одиссея после войны выходит издевательством, становясь анабазисом Швейка — пешим приключением в стремлении обязательно попасть на войну.

Другое странное совпадение — «Властелин Колец»/«Хоббит». Чехия, описанная Гашеком, это страна, реагирующая абсурдом на имперские порядки. Дай чехам волю, и они заживут своей привычной жизнью с веселыми попойками, плутоватым ремеслом и добродушными перебранками. Беда в том, что этот народ пытаются втянуть в большую историю. Сюжеты Толкиена и Гашека сильно расходятся, но именно аналогия Чехия-Шир напрашивается. Швейк остался не дописан, поэтому неизвестно, какое кольцо Всевластия привез бравый солдат, вернувшись из русского плена.

Простой человек втянутый в большую историю — трагедия, часто возникающая в искусстве ХХ века. Громкие лозунги об общем порыве превращаются в личные трагедии у людей, которых этим порывом ненароком задело. Сладкое желание личной независимости и права на счастье вырождается в убийство Китти Дженовезе и странные общественные деформации вроде «чайлдфри». И «Швейк» занимает в этом плане как раз вторую позицию — он говорит о том, что в реальности война — это сосредоточение некомпетентных поступков, корыстолюбия и идиотизма. Критикуя Австро-Венгрию, Гашек говорит только о знакомцах Швейка, но ни о каких их объединениях, кроме «сообразить на троих» речи не идет. То есть независимость Чехии — это только независимость чехов, но не государственный суверенитет. Автор не является истиной в последней инстанции, но, мне кажется, в этой позиции есть некоторое объяснение событий Второй мировой войны и эпохи СЭВ. Именно поэтому Швейк в контексте постзнания выглядит отрицательным персонажем во всей его мягкости и добродушии.

К юмору Гашека у меня тоже есть претензии. Он делится на две части. Первая, которая мне нравится, это сатира, абсурдность происходящего, а вот вторая — шутки, связанные с идиотизмом, а также с круговоротом солдатской жизни «поспать-пожрать-посрать». Иногда еще потрахаться. В этом проглядываются народные корни, ухваченный дух времени и места, но ИМХО следует признать, что шутки Евгения Петросяна и Камеди клаба являются законными наследниками гашековского юмора.

Итого: «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» многими воспринимается как классика, сродни «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку». На мой вкус их сюжет забит исконно швейковскими вставками, а юмор у Гашека проигрывает из-за его нарочитой пошлости. С другой стороны эта книга как глоток свежего воздуха на фоне чешской «сновидческой» атмосферы.