‘зарубежные бестселлеры’

Словарный запас Мьевилля очень словарен.
Настолько, что зачастую создается впечатление, будто читаешь словарь арх., устар. и редк. слов.
Впрочем, это, разумеется, комплимент.
Я очень люблю читать словари.

Нарочитая редкословность Мьевилля, его отчетливо пышнопоножный тезаурус накидывается на читателя прямо с первых страниц (только здесь слово susurrus употребляется не реже слова fuck), и это лексическое решение - своего рода крепкие такие ноги. Которыми Мьевилль изо всех сил пытается оттолкнуться от толкиеновской традиции, которая для любого писателя фентези, пусть и раскрашенного под технопанк, представляется чем-то вроде толстовского дуба: с размаху встрять в него мыслью куда легче, чем объехать. Поэтому куриные ноги и тентакли, состроенные из слов вроде sashay и ossify, неутомимо возвращают нас к вычурности Лавкрафта, щупальца которого упрямо щупают мир, не охваченный средиземьем.

Разумеется, и мир Мьевилль творит по своему образу и безобразию. Нью-Кробюзон - это огромная идея мегаполиса, выросшая посреди ребер доисторического животного. Здесь есть всё: базар, напоминающий марокканский сук, этнические кварталы, где живут люди-скарабеи, милицейский монорельс, башня Штык, теплица, населенная живыми кактусами, vodyanoy, которые в лингвистическом мире Мьевилля не меняют числа, консульство преисподней и один безумный бог, который похож на бретера эпохи декаданса и готов надрать всем уши, если оскорблено его чувство прекрасного. В общем, Нью-Кробюзон - это что-то вроде гамсуновского сада, "где свалены самые грязные и роскошные отбросы", и Мьевилль периодически текстом прогоняет читателя по этому стимпанковскому конструкту. Его герои часто страницами идут куда-нибудь, а вокруг обвисают крыши, лезут из глазниц окна, кирпичи обрастают учебниками по ботанике и - главное - везде страх, смрад и дефекация. Nitwit! Blubber! Oddment! Tweak!

В этом-то городе и живет толстый ученый Исаак дер Гримнебулин, к которому однажды приходит бескрылый гаруда (это такой мужик, который, поверьте, должен быть с крыльями) и просит его починить и пришить ему новые крылья. Исаак начинает постигать основы полета и своим исследовательским интересом пробуждает к жизни неотвратимый и беспощадный гришковец - простите, но другой рифмы к этому слову нет. С этого места в книге начинается качественный, наваристый экшен, в котором помимо Исаака, его жукоголовой любовницы, одного обаятельного криминального элемента, политической журналистки и множества высосанных мозгов появятся, например, люди-переделкины, революционно настроенные пылесосы и адовы бабочки-убийцы. Все это на протяжении, допустим, четырехсот страниц будет вариться в сюжетном блендере, поставленном на режим жесткого взбивания.

Но, конечно, все хорошее когда-нибудь плохо кончается. Финал у книжки отягощен моральными терзаниями главного героя и мрачным to be discontinued. Однако же это ладно написанная фантастическая книжка без эльфов и героев, которая как генератор работает от качественной фантазии Мьевилля и большого оксфордского словаря.