‘женские судьбы’

Сочувствую вашей потери, Анна.

Я не стану пересказывать сюжет, но, чтобы у вас, друзья мои, было представление о чём эта книга, процитирую предисловие к ней.

Одно дело – придумывать страшные истории, совсем другое – самой стать героиней хоррора. Я долго сомневалась, стоит ли писать эту книгу. Ведь слишком личное. Слишком реальное. Не литература. Но все, что я умею, это писать. Я не владею ни одним другим навыком изменять мир. Эта книга – не только о моей личной потере. Эта книга о том, насколько бесчеловечна в моей стране та система, в которую попадает женщина, вынужденная прервать беременность по медицинским показаниям. Эта книга – о бесчеловечности и человечности вообще. Потерянного не вернешь. Утративших человеческий облик не превратишь обратно в людей. Но систему можно исправить, и я на это надеюсь. Поэтому я называю реальные имена, фамилии и названия учреждений. Поэтому я пишу правду. Не исключено, что мои надежды не сбудутся. Что те, кто принимают решения и закручивают в этой системе винтики, мою книгу никогда не откроют. Что некоторые из тех, чьи имена я назвала, не испытают ничего, кроме злости. Пусть так. Но если эта книга поможет кому-то в горе, значит, она написана не напрасно. И значит, в том, что случилось с нами, был хоть какой-то смысл.

Неблагодарное это занятие - менять систему. Да и способ выбран, откровенно говоря, странный. Что может книга? Ничего. Ну, или почти ничего. Конечно, при желании, книгой можно стукнуть по голове министра здравоохранения, но вряд ли это изменит систему. Уверяю вас, никакая книжка, даже самая правдивая и страшная, не способна ничего изменить. И Старобинец это не хуже меня известно. "Настоящая" литература призвана врачевать души людей (о как! ни строчки без пафоса!), даже если при этом она причиняет им боль, а не вдохновлять чиновников на реформацию. Тогда, возможно, что книга эта поможет кому-то в горе? Возможно. Хотя я, лично, сомневаюсь. Прав был классик, когда писал: "Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему". Личное горе, как отпечаток пальца, имеет свой неповторимый рисунок. Понимание, что в такой же ситуации оказался не ты один, не облегчает несчастному страдание. Боль нужно пережить самому. Но я знаю человека, которому книга эта без всяких сомнений помогла. Собственно, для него она и писалась. И человек этот - Старобинец Анна. Книга - как способ психологического преодоления случившегося. Анне просто необходимо было высказаться. Выплеснуть весь скопившийся негатив: конфликт с упёртой уборщицей (made in USSR), без бахил не разрешающей пройти в туалет медцентра, ревностного охранника, не пустившего аниного мужа дальше входных дверей женской консультации, доктора Воеводина, после десяти минут общения с которым Анна сделала вывод, что "этот человек - сволочь" (да, он повёл себя некрасиво, в общении с пациентами подобный тон недопустим, но он не отказал в медицинской помощи), профессора Демидова, которого автор навечно заклеймила "образчиком бездушного врача" (специально глянула - в инете есть люди, хорошо о нём отзывающиеся). Я никого не защищаю. И не ставлю под сомнение рассказ Анны. Просто книга в таком виде мне не нравится. Это - не литература. Слишком личное. Слишком обиженное. Слишком предвзятое. Слишком похожее на рекламу немецкой клиники. И эти упрямые четыре "С" не оставляют выбора.