‘журналистское расследование’

Тяжелое ощущение поселяется с самого начала чтения повести и не оставляет до конца.
Не вхожу в число ярых поклонникова Прилепина, но вполне уважаю его за то, что он имеет свою четкую гражданскую позицию, в отличие, например, от автора сих строк. А еще, как ни странно, уважаю за то, что у него четверо или уже даже пятеро, если я не ошибаюсь, детей, причем от одной жены, на которой он до сих пор "счастливо женат" – по нынешним временам, это подвиг! :=)

…Глубоко несчастный, живущий в аду и сам создающий ад вокруг себя ("Вы, кажется, хотели себе придумать какой-нибудь другой ад, взамен собственного?"), главный герой, писатель и журналист пытается разгадать загадку "недоростков", детей-убийц "без страха и упрека" способных в одночасье просто так, бессмысленно и хладнокровно убить жителей целого подъезда дома. Или население целого города неведомой страны неведомой эпохи.

Детская жестокость как некая данность – тема не новая. Но повесть Прилепина – не перепев "Повелителя мух" Голдинга, хотя почему-то именно эта книга приходит в голову при прочтении "Черной обезьяны". Может быть, потому, что в школе и в студенчестве я перечитывала ее три или четыре раза – такое глубокое впечатление она оставила.

У Прилепина речь, скорее, о другом – о катастрофическом вырождении человека как Homo Sensitive, человека чувствующего, сострадающего, да и, впрочем, как Homo sapiens тоже. Повествование идет от первого лица, и невольно возникает мысль, уж не альтер эго ли этот герой автора? Мятущийся, неспособный разобраться в себе и других (постоянная рефлексия как диагноз), при том, что уже далеко не мальчик (где-то под сороковник), ненавидящий всё и все вокруг, включая себя – как это все знакомо! Впрочем, есть пара объектов, составляющих два небольших светлых пятнышка в жизни героя – его маленькие сын и дочь, не дети-убийцы, во всяком случае, пока еще.

Страшная книга. И страшная действительность, которая крутится в ней в психбольницах (здесь вспоминается уже "Андеграунд, или Герой нашего времени" Маканина), на вокзалах с циничными полицейскими и проститутками, в дешевых гостиницах, опять же с непременными проститутками, в чужих квартирах с продажными женщинами, готовыми заниматься любовью с первым встречным, в грязных подземных переходах…

Я не сильна в политике, но, зная политизированность и "социализированность" Прилепина и его, мягко скажем, нелюбовь к определенным деятелям, уверена, что в некоторых героях "Черной обезьяны" наверняка "спрятаны" образы этих самых деятелей. Во всяком случае, это мне явно кого-то напоминает:

"Мы познакомились несколько лет тому на одном литературном семинаре. Слатитцев тогда много и с готовностью улыбался, глаза при этом у него были очень внимательные, с меткими зрачками. В те времена он написал роман из жизни студентов и студенток, всегда носил его с собой в распечатанном виде и подолгу читал вслух, если кто-нибудь неосторожно интересовался: «А что это... у вас?»
Я сам полистал его сочинение – естественно, в поисках сцен студенческого прелюбодейства – и сразу был вознагражден, на третьей же странице. В сокращенном виде роман опубликовал журнал «Новая Юность». На этом литературная карьера Слатитцева завершилась, зато он неожиданно объявился в красивом и большом доме, где заседали государственные господа, в роли клерка по неведомым мне вопросам".

Как говорится, сиё без комментариев. Как и другое (посещение автором психбольницы, где находятся дети-убицы):

"– Этот хаос – кажущийся, – сказал Милаев. – Если долго наблюдать, то обнаруживаются свои законы поведения, свои иерархии.
Мальчик с лицом, показавшимся мне нормальным, ходил меж кроватей и пальцем тыкал во всех встречающихся.
– Здесь есть свои вожаки, – пояснил Милаев. – Отчасти их поведение схоже с поведением вожаков крысиной стаи. Мы дали им имена. Вот, с маленьким лбом... Можно сказать, вообще без лба. Видите? Это Сэл. И этот, миловидный... Да, у которого не закрывается рот – такое ощущение, что он всегда улыбается. Он Гер. Они... им все подчиняются. Сэл и Гер, вот".

Боюсь, что после этого Прилепину надо ходить по улицам, особенно столичным, с осторожностью – могут побить "нашисты" или "молодогвардейцы". Впрочем, вряд ли они читают книги – во всяком случае, не похоже.

Перечитывать "Черную обезьяну", в отличие от "Повелителя мух", я, конечно, не буду. Порой вокруг достаточно собственного ада и чернухи, и не хочется погружаться еще и в чужой… хотя какой он, в принципе, чужой – наш общий! Все равно к прочтению рекомендуется. Особенно молодежи – есть над чем подумать.