Литература 19 века

Классика робинзонады, один из китов жанра.

Что до сегодняшней критики, то она зачастую справедлива, но часто упускают, что многие недостатки и гиперболы романа видел и сам автор — и либо упомянул о них, либо обыграл, либо пытался на ходу исправить.

Правда, иногда с известной долей непоследовательности, как будто по ходу дела вспоминая, что нужно прибавить/убавить. Отсюда некоторая фрагментарность истории.

1. Изобилие острова — начнем с того, что в самом-самом начале так не кажется. Вспомните, никаких привычных тропическим робинзонадам кокосовых пальм и многообразия плодов. Потом, конечно, ситуация радикально меняется, но тут у автора припасена шутка про «острова, специально созданные для потерпевших крушение». Именно так)

Но Верн не был бы собой, если бы не подтянул и научную артиллерию — отсюда теория про ушедший под воду тихоокеанский материк и остров Линкольна как его часть. Сейчас это звучит абсурдно, но для тех лет, когда некоторые серьезные ученые еще верили в полую землю и свободное море у Северного полюса — вполне нормально.

Впрочем, перекос все равно остается, и автор по ходу дела срочно лишает колонистов хотя бы залежей свинца и меди — «никаких признаков» не обнаружено. Но лучше бы так и не нашли табак, а Пенкроф отучился бы курить, из чего мог выйти неплохой ход в конце.

2. Истребление зверья — да, в духе царей природы, но все ж таки колонистам претит бессмысленное избиение «глупых» пингвинов на островке. Не совсем уж они лишены уважения ко всему живому. В этом смысле жаль, что из «Дядюшки Робинзона» не перекочевал диалог, где Флип говорил Марку о том, что не нужно бить дичь сверх меры — «так поступают только плохие охотники». То есть, какие-то подобные идеи у Француза все же были.

Что до ягуаров, то тогда никто и не подозревал об экологических нишах и цепочках, хотя и с этой стороны дело можно отнести к конкуренции — верховным хищником стал человек и смещает предшественника.

Обезьяна в услужении — а что такого? По описанному это скорее экзотический питомец, которому для общей пользы что-то поручают. Конечно, с явным преувеличением способностей и склонности выполнять, но тогда человекообразные были изучены слабо — чему свидетельством скудная фактическая база у того же Брэма. А так, на цепи Юпа не держали, мог бы сбежать в свой лес при желании.

3. Распределение труда в коллективе — очередной пример авторской непоследовательности.

Сначала он пытается показать, что все работают одинаково, потом забывается, и оставленные без присмотра двое «господ» занимаются науками и чего-то там «обследуют». А после «пробуждения» для ликвидации перекоса Гедеон Спилет срочно отправляется на кухню помогать Набу с готовкой. Очередность тех, кому тот предлагает стать своим напарником, безусловно, красноречива, но тем не менее.

Кстати, именно в отношении журналиста Верн нарочно несколько раз подчеркнул, что тот был неплохим работником. Просто сам иногда пристроить его к делу забывал.

4. Все из ничего — полагаю, автор сам знал о допусках и преувеличениях, и именно поэтому несколько раз акцентируется внимание на несбыточных прожектах Пенкрофа и шутках типа «поедем по острову на поезде». Но в этом старте с «полного ноля» была одна из главных идей его робинзонады, «романа о химии», о чем прямо говорится в сравнении с предшественниками.

Конечно, для большего реализма можно было бы вставить и какую-нибудь крупную неудачу Сайреса Смита, но, видимо, автору хватило разорения Трущоб океаном, а после находки ящика вопрос уже отпал — робинзонада как таковая почти кончилась, быт налажен, пошли приключения. Кстати, в том числе отсюда и провисания по «рабочей части».

5. Картонность и идеальность героев (кроме Айртона) — ну, за такое ругать Француза моветон, внутренний мир и развитие характера никогда не были его коньком. Хотя интересно было бы почитать главы с рассказом от лица то одного, то другого, но на то есть другие авторы и книги. В то же время, их непогрешимость и всепобедимость тоже условны — тогда Немо было бы нечего делать.

Но кое-что им можно было бы сделать и без него. Непонятно, почему не оставили записку на Таборе даже не имея информации о «Дункане» — просто, из вежливости (о которой говорилось), что тогда-то были такие-то оттуда-то. Тем более, этот остров нанесен на карту, и какие-то суда мимо него проходят (раз как минимум одно потерпело крушение), может, кто и высадится — шанс никак не хуже альбатроса или бутылки.

Кстати, в айртоновскую бутылку свою записку не положили — почему? Развести сигнальный костер для плывущих с Табора инженер тоже не догадался.

С Набом же вся проблема в том, что автор не придумал ему мало-мальской фишки. Со Смитом понятно, у Герберта — естественная история, у Пенкрофа прибаутки, даже Спилет иногда заговаривает про свою газету. Расизм? Да нет, выглядит так, что вот просто не придумалось. У слуги Конселя в «20 тысячах лье» была, и он воспринимается живее.

В общем, при всех недостатках и американских империалистических замыслах героев (стоянка для броненосцев им нужна, видите ли), это 10.