‘магический реализм’

Меня заинтриговало намерение автора порассуждать о судьбе книг забытых писателей, труды которых не отнесешь к числу обладающих непреходящей ценностью. Правда, размышлений на эту тему так и не случилось, литература в этом романе - только повод, оболочка для какого-то более важного и нужного трансцендентного содержания. Да и человеческие существа выглядят не более чем биоматериалом, самостоятельной ценностью не обладающим. Хроника становления странной субкультуры, похожей на блатную, но претендующей на монопольное обладание сакральными ключами к человеческим мыслям и чувствам, тоже примечательна: то, как она развивается (хочется сказать, мутирует) вокруг отдельных харизматиков до стадии тоталитарной секты с многочисленными ячейками, конспирацией и параллельной всему остальному миру цивилизацией, описано действительно захватывающе.

А затем мы попадаем прямиком в это подполье, вместе с бывшим кавээнщиком (испытывающим острый недостаток в чувстве юмора) Вязинцевым, и наблюдаем уже включенно. Железобетонные герои, осуществляющие духовный подвиг во имя непостижимого книжного Грааля, похожи то ли на громовских стереотипных комсомольцев, то ли на персонажей компьютерных игр, так что вносят ясность здесь не люди и характеры, а сцены мясорубки, описание которых составляет, наверное, большую часть романа. Физиологичность этих описаний в сочетании с подчеркиванием того, с каким вдохновением все они бьют, режут и калечат, вызывает тошноту. Но автор затягивает нас все глубже в атмосферу конспирации, неопределенности и опасности, и вопрос, а почему никто здесь не хочет во имя великой духовной ценности договориться и все заняты либо насилием, либо контролированием, незаметно отходит все дальше, потому что война против всех длится бесконечно и не оставляет времени и сил разбираться в деталях. Не кажется странным, что единственным финалом этого погружения станет одиночная камера, в которой Вязинцеву, на плечи которого взвалены судьбы мира, придется отвергнуть свою личность окончательно.

Больше всего меня удивило то, как сам Елизаров трактует основной мотив своего романа: ностальгия по утраченным ценностям, которым не нашлось места в постсоветской культуре, и необходимость в простой, черно-белой идеологии ради придания героического флера реальности - в качестве замены индивидуальному смыслу, который каждый ищет и находит самостоятельно. Несмотря на некоторую рваность, которая, может быть, вызвана амбивалентным отношением автора к теме, все вместе складывается в последовательную историю о мрачном, клаустрофобическом тупике, а никак не о пути духовной эволюции.